Плач золотой трубы

Трамвай желаний

Последний раз я видел её на перроне вокзала в Краснодаре, она с Игорем уезжала в Питер, а я оставался. На душе было муторно, я тихо скулил, но виду не показывал. А Игорь сиял от счастья, он добился своего, Полина уезжала с ним.

До этого почти все лето мы были неразлучны: гоняли втроем на мотоцикле с коляской, в свободное время купались на Затоне, ловили раков в протоках,

пили «шипучку», а вечерами выделывались на дискотеке.

Познакомились мы с Полиной тоже на Затоне в начале июня. Она приехала из Калмыкии к тетке, устроилась работать на швейную фабрику.

Полина была красива: черные густые волосы, смуглая кожа и голубые глаза, а еще фигурка – просто прелесть. Похоже, что она и сама ещё не понимала, насколько хороша. Смущалась откровенных взглядов и старалась не привлекать к себе лишнего внимания.

Игорь был старше меня, да и с деньгами у него было получше. Он работал электриком в коммунальном хозяйстве, имел «левый» приработок, а я слесарил на пищекомбинате. И хотя получал тоже неплохо, но поменьше, чем Игорь, и он не прочь был этим прихвастнуть. Но и мои стихи публиковались в городской газете и при случае, я показывал их Полине.

Сначала она, относилась к нам ровно, старалась не выказывать своих симпатий, но потом я почувствовал больше внимания к себе. Игорь не мог этого не заметить и решил действовать.

Он не раз говорил, что старший брат зовет его в Ленинград, и в конце лета засобирался туда, стал звать и Полину. Сначала это было как бы, между прочим, и непонятно на каких правах она должна ехать. И тогда Игорь пошел ва-банк, предложил Полине выйти за него замуж и уехать.

На перроне Полина была грустная, виновато посматривала на меня, а мне временами хотелось просто выть. Игорь резвился, веселился, пил шампанское из горла и не отходил от Полины ни на шаг. Похоже, он боялся, что она может передумать. Где-то в душе на это надеялся и я.

В последний момент, прощаясь, я обнял её и шепнул:

– Останься, я люблю тебя!

Полина испуганно отпрянула, удивленно посмотрела на меня, слезы выступили у неё на глазах. Она стремительно развернулась, подхватила Игоря под руку и быстро пошла к вагону.

А потом жизнь закрутилась так, что я оказался на Дальнем востоке, служил офицером, и в один из своих отпусков решил съездить в Питер.

С трудом поселился в гостинице для военных в номере на троих, переоделся в гражданское и зажил полноценным отпускником. С утра завтракал в буфете гостиницы, потом выходил в город. Три дня посвятил Эрмитажу, ходил и в другие музеи, на выставки.

Был конец марта, срывался дождь со снегом. Сырой ветер с Балтики задувал в широкие проспекты города, и купола Исаакиевского собора тускло светились в серой мгле.

Ближе к вечеру я шел в бар на Невском, садился к высокой стойке и заказывал пиво «Золотой ярлык» в темных витых бутылочках. К пиву здесь подавали сыр из Финляндии и соленые орешки, что по тем временам было роскошью.

На барной стойке лежали красочные журналы. Я листал их, пил пиво из высокого

стакана, щелкал орешки, поглядывал на женщин и тихо радовался красивой жизни отпускника, а еще вспоминал Полину.

С первых дней я чувствовал, что она где-то рядом.

На четвертый день я наткнулся на справочное бюро, неподалеку от Эрмитажа и спросил адрес Игоря. Назвал его фамилию, год рождения, и через пару минут получил место его прописки – проспект Шостаковича, а заодно узнал, как туда проехать.

День раздумывал, потом взял бутылку вина, коробку конфет, цветы и поехал.

Открыл мне Игорь. Он был небрит, в грязной растянутой майке и таком же трико. Игорь с трудом узнал меня, потом бросился обниматься.

Через десять минут я уже знал, что с Полиной они живут в разных комнатах, периодически она сдаёт его в наркодиспансер, лечиться от запоя. А он не алкоголик: «Ну, выпивает иногда с друзьями». Делает же она это для того, чтобы завладеть квартирой, которую получил он, работая на заводе в самом вредном цехе.

– Такой стервой стала, я боюсь её, грозится в дурдом сдать.

Я прошел на кухню, где и увидел Полину. Она сидела за столом и чистила картошку.

Увидев меня, обрадовалась. Мы обнялись. Тепло Полины, словно ток прошло по телу, и не было сил отпустить её. Смутившись и отстраняясь, она спросила:

– Какими судьбами!?

– Проездом на Калыму, – отшутился я, и подал цветы.

Полина почти не изменилась, только местами округлилась и стала еще привлекательнее.

Игорь пару раз заскакивал на кухню Игорь и, подергавшись, убегал.

– А я слышу разговор, подумала, опять к муженьку кто-то из собутыльников приперся, – сказала Полина.

– Что, все так плохо? Он говорит, боится тебя, что в дурдом сдашь, а квартиру заберешь.

– Очередной бзик. Устала я с ним: и лечила, и просила, и умоляла – все бестолку.

Она рассказала, что поначалу все было нормально. Правда, работа тяжелая, но он сам напросился в цех гальваники, чтобы квартиру получить. Но и она тоже на этом заводе работает, только в лаборатории, так что квартиру им дали на двоих, когда дочь родилась.

Я рассказал о себе. Подоспела и картошка, к ней Полина открыла шпроты, маслины. Увидев бутылку вина, замахала:

– Не открывай!

– Сухое, семь градусов…

– Ему и бутылки пива хватит, чтобы сорваться.

Пришел Игорь, сел к столу, начал вспоминать, как было хорошо, когда мы втроём гоняли на мотоцикле.

Я открыл вино и хотел разлить на троих, но Полина в один фужер налила минералки и пододвинула Игорю. Тот фыркнул, вскочил:

– Видал, как меня здесь прессуют!

Мы стали успокаивать его.

В общем, вечер прошел в напряженной обстановке. Я не узнавал Игоря, из нормального мужика он превратился в дерганого неврастеника.

Когда я собрался уходить, Игорь стал настойчиво просить остаться:

– Мне надо многое тебе рассказать, – шептал он мне в ухо.

Но слушать его исповедь мне не хотелось. А чтобы не расстраивать, дал ему свой адрес: