Плач золотой трубы
Шрифт:
Я открыл для себя закономерность кварталов и, наслаждаясь этим, уходил по одной улице, а возвращался по другой. Заглядывал в подъезды и заходил в магазины. А когда желтые
Сторож не пустил меня в ворота, толи не признав, толи не желая признавать. Я перелез через забор, за длинным рядом ларьков и, крадучись, пробрался под навес. Тетка долго бранилась, а я лежал под стойкой и не мог заснуть – передо мной плыл и колебался город.
В следующие дни торговля шла плохо и, повертевшись с утра между ящиками, я убегал в город. Тетка махнула на меня рукой, у неё не было сил держать меня под навесом, и она слезно просила остерегаться машин и грозилась разделаться со мной дома.
Как лунатик кружил я в улицах. С открытым от любопытства ртом налетал на прохожих и шарахался от машин. Ел мороженое, покупая его на унёсённую у тетки мелочь. Сквозь
– Мама, посмотри, я уже умею кататься!
Чернявая красавица в ярком китайском халате посмотрела на меня и сказала:
– Светлана, сейчас же марш домой!
Я тоже посмотрел на себя, насколько это возможно: на измятые пыльные штаны, туфли с ободранными носками, и покраснел. Не поднимая головы, повернулся и побежал со двора.
А потом моё неуёмное любопытство сменилось такой же острой тоской по дому. Мне захотелось домой, и ничто не могло заглушить во мне это щемящее чувство. Мне надоел неугомонный базар и горячие улицы, мои дурацкие туфли и жаркие штаны и я мечтал, как уеду и сброшу всё, и пойду в трусах и босиком, и пыль, как пух, теплая, как руки матери, будет слаться под ноги.
Конец ознакомительного фрагмента.