Плакат в окне Сиднея Брустайна
Шрифт:
Мэвис. Да нет, это ничего. Я же знаю. И ты знаешь. А в сущности, за что меня любить? Смешно, до чего родные сестры бывают разными, правда?
Сидней. Да. Все мы разные. Во всем.
Мэвис. О да, я-то знаю. Недавно я пыталась втолковать это Фреду. (Смеется.) То есть не то чтобы «втолковать»… Это даже смешно — Фред ведь умный, мы все это знаем, — но иногда… Иногда я начинаю думать — ну, по-особому. Как ты… (Описывает рукой круг — вероятно, имея
Сидней. Абстрактно.
Мэвис. Вот именно. Ты не поверишь… но… мне так нравится, когда человек может сказать что-то содержательное, в чем было бы… ну, это…
Сидней(смотрит на нее во все глаза). Концепция.
Мэвис. Да. Я это люблю. Мне нравятся разговоры, которые я слышу у вас. И знаешь, Сидней, некоторые я понимаю! (В этом ее заявлении — курьезный, искренний и совершенно очаровательный вызов.)
Сидней. Молодец, Мэвис. Молодец.
Мэвис(неожиданно). Но мы еще рабы.
Сидней. Что?..
Мэвис. Многие из нас рабы …(напыщенно) первобытных инстинктов. И многим так и не удается… ну, понимаешь…
Сидней(устало кивает, ему не хочется опять выслушивать семейную сагу). Знаю.
Мэвис. Как папа, например, — он был такой мечтатель. Знаешь, вроде поэта-отшельника, нечто среднее между Вилли Ломеном и Дэниелом Буном. Он любил сидеть и размышлять.
Сидней(ошеломленно глядит на нее). Разве у вас с Айрис были разные отцы?
Мэвис. Конечно нет — что это тебе в голову пришло?
Сидней. Фильм «Расёмон», что же еще?
Мэвис. Папа был замечательный человек, просто замечательный. И вот что смешно — понимаешь, когда я выходила за Фреда, я думала, он такой, как папа. Представляешь — Фред!
Сидней. Значит, тебе хотелось, чтобы он был похож на твоего отца?
Мэвис. Да… и я тогда думала, что он очень похож. Фред в молодости казался таким поэтичным. Знаешь, когда он за мной ухаживал, он, бывало, мог проехать целых сорок миль ог Эленсвилла, чтобы только меня увидеть. Сорок миль туда и сорок обратно на дрянной допотопной машине. Вот он какой был. Вроде папы. (Чуть высокомерно.) Папа нам читал вслух классиков — знаешь, греческие трагедии. Иногда по-гречески.
Сидней(вытаращив глаза). Ты шутишь!
Мэвис(удивленно). Почему это? Правда, настоящего древнегреческого он не знал. Только простой, разговорный, у своих родителей научился, но это было еще интереснее… Мы устраивали целые представления в гостиной. Он всегда давал мне играть Медею: он говорил,
Сидней. Мэвис, я тебя не узнаю.
Мэвис. Ну, плохо, конечно, я знаю. (Смеется.) Я помню наизусть все роли — и все строфы. Папа был замечательный человек. С таким богатым воображением! Потому-то он и переделал нашу фамилию. Она была простая, самая что ни на есть обыденная — ну, ты знаешь: Парадопулос.
Сидней. Нет, я не знал.
Мэвис. Но папе хотелось, чтобы в нашей фамилии было что-то символическое, понимаешь? И он переделал ее в Пародус. Ты же знаешь, что такое «пародус» в греческой трагедии.
Сидней. Гм… нет.
Мэвис(гордо). Сидней! Как не стыдно! Пародус — это хор! И знаешь— что бы ни происходило в пьесе, хор всегда присутствует, комментирует, наблюдает. Он говорил, что и наша семья такая — мы сбоку жизни, мы ничего не можем изменить. Только присутствуем и наблюдаем.
Сидней(пораженный). Понимаю.
Мэвис. Вот такой был папа. (Пьет из стакана.) Я очень его любила. (Пауза.) А Фред — это не папа!
Сидней. Твой брак для тебя — сильное разочарование?
Мэвис(скучным тоном). Да ничуть. Когда мы поженились, я уже понимала, что Фред не такой, каким кажется. Я знала, за кого выхожу замуж, и не ошиблась. Надежный, как скала! Ха! (Резко.) С тех пор как родился Гарри, мы спали вместе раза два, не больше, а тому уже… о, уже шесть лет, да? Гарри через месяц исполнится шесть.
Сидней. А… кто же из вас…
Мэвис. Кто из нас не захотел? Черт его знает. Просто так вышло. (Махнув рукой.) Он не страдает. У него есть женщина.
Сидней(каким-то гортанным голосом). У Фреда?
Мэвис(поглядев на него). У Фреда. (Покачивает головой.) Мне порой кажется, что все вы тут живете какими-то выдуманными представлениями об остальных людях. Закоснелых простачков не бывает, Сидней. Можешь мне поверить, теперь каждый в душе хиппи… Да, вот уже сколько лет. К чести Фреда, надо сказать — одна и та же. Я с ней познакомилась.