Пламенное сердце
Шрифт:
Мне было страшно. Я так сильно боюсь за него. Я имела дело с логикой и разумом, и мне было слишком тяжело от того, что я не могла управлять тем, что не могла обосновать. Я именно это и имела в виду. Я боялась, что в один прекрасный день, он придёт в неистовую злобу или над ним возьмут верх его пьяные выходки. Что бы я делала, если бы залогодержатель вызвал полицию, прежде чем я добралась туда? Что бы я делала, если бы его тётя сказала уйти от здания?
Я почувствовала, как Адриан обнял меня, и хотя его объятия были сильны, его голос дрогнул:
– Сидни... Ты... Между нами... между нами всё
У меня ушла минута, чтобы что-то сказать ему, не задыхаясь. Я посмотрела на него в шоке, не в силах поверить, что он подумал, будто я хочу оставить его, потому что он страдает.
– Что? Нет! Почему ты так думаешь?
Действие алкоголя ослабло, и его прежнее расстройство и печаль уступили место страху и замешательству:
– Тогда почему ты плачешь?
– Из-за тебя! – я начала бить кулаками по его груди. – Потому что я люблю тебя, и я не знаю, что делать! Я могу решить почти любую проблему, но я не могу решить эту. Я не знаю, как с этим справиться. И я боюсь! Боюсь за тебя! Ты знаешь, что будет со мной, если что-то случится с тобой? – Я перестала бить его и сжала руки у собственной груди, как будто существовала опасность, что мое сердце может выпасть. – В этом! Оно сломается. Разрушится. Разрушится, пока не останется одна пыль. – Я опустила руки. – И в итоге ее сдует ветром, и не останется вообще ничего.
Между нами повисла тишина, нарушаемая лишь моими всхлипами. Было так тихо, что я услышала свой телефон, звонивший в моей сумочке. Я сразу поняла, что это была Зоя. В свете того, что случилось с Адрианом, она казалась мне кем-то из другой жизни. Медленно я начала осознавать реальность. Она была важной частью моей жизни, и вероятно она боялась, что Джилл сделает из меня закуску.
Я отодвинулась от Адриана и начала читать текст, какой я и ожидала. Я ответила ей, что все хорошо и что я на пути к дому. Когда я оглянулась назад, Адриан наблюдал за мной с тоской и отчаянием, так что мне сразу же захотелось броситься к нему. Но я знала, что не смогу остаться, мне нужно идти. Мир проходит мимо.
– Хорошо, мы поговорим позже, – прошептала я. Впрочем, я знала, что еще сказать. Я нашла свой бумажник и положила несколько купюр на спинку дивана. – Чтобы ты не прозяб в нищете.
– Сидни... – он шагнул вперед и достиг меня.
– Позже, – сказала я. – Иди спать. И помни, я люблю тебя. Не важно, что ещё произойдёт, я люблю тебя.
Казалось, что это были самые ничтожные слова, брошенные ему в лицо из всех, которые могли помешать ему, но на данный момент, этого должно было быть достаточно.
ГЛАВА 11
АДРИАН
Это были слезы, которые разрушали меня изнутри.
Возможно, я мог оставаться упрямым и выступать против нее, оправдываясь тем, что был пойман в ловушку духа. Я мог бы, вероятно, сделать приличную работу, даже против ее превосходной логики. Но как только после ее ухода я начал трезветь, образ этих слез стал преследовать меня. Я всегда радовался тем редким моментам страсти, которые видел в ее глазах, те глубокие эмоциональные стороны, которые она до сих пор продолжала сдерживать. Она не такой человек, который легко показывает свои чувства другим, но я был достаточно особенным, чтобы увидеть полное богатство
Это пожирало меня, особенно потому, что в следующий раз, когда я увидел ее, она вела себя так, будто ничего не случилось. К слову, она была хороша. Сидни не собиралась оставлять меня. Но, несмотря на ее улыбку и равнодушное выражение лица, я знал, что она, скорее всего, разочарована во мне. У меня была проблема... нет, это я был проблемой. Которую она не могла решить в одиночку. Это, должно быть, сводило ее с ума, и чем больше я думал об этом, тем лучше понимал, что не она должна ее решать. Мне необходимо сделать это самому. Никто раньше не плакал из-за меня. Честно говоря, я не думал, что стою чьих-либо слез.
– Но я должен, – сказал я Джилл однажды. – Если она слишком часто заботится о том, что может причинять мне боль... как я могу допустить, чтобы ее чувства пропадали впустую? Она думает, что я важен. Я должен доказать ей, на что я способен.
– Ты важен, – уверила меня Джилл.
Мы сидели за пределами ее общежития, наслаждаясь всплеском зимнего тепла. Тени размашистых отштукатуренных зданий сохраняли от худшего света, оставив его в далеке от нас.
Я покачал головой:
– Я не знаю. Я не знаю, что могу предложить ей или миру. Я думал, это – дух. Я думал о вещах, которые я могу сделать с помощью него, какой вклад внести в мир. Как ты и Олив. Я ничего не слышал об Олив с тех пор, как она уехала ко Двору, и все, что я знал, это то, что мои усилия, возможно, фактически потерпели неудачу.
Джилл сжала мою руку и улыбнулась.
– Ну, это, безусловно, вклад, насколько я могу судить, но Сидни права, ты просто не знаешь, на что еще можешь быть способен. Большинство людей не оставляют свой отпечаток этом в мире, пройдя через большие чудеса. Некоторые оставляют, – добавила она быстро. – Но иногда наиболее грандиозные вещи сделаны за счет нескольких маленьких и тихих вещей. Ты не сможешь сделать ничего подобного, если ты...
– «Заперт или мертв?» – повторил я слова Сидни.
Джилл вздрогнула:
– Давай не будем думать о чем-либо подобном. Нет смысла зацикливаться на том, чего еще не случилось. Просто необходимо работать над тем, что ты можешь контролировать в данный момент.
Я приобнял ее:
– Ну вот, опять, Джэйлбет. Все такая же мудрая не по годам.
– Твоя мудрость должна заканчиваться на мне. Ты уже делаешь огромные попытки, даже не стараясь. – Она наклонилась ко мне. – Но серьезно, Адриан. Попробуй. Попробуй перестать использовать дух, и посмотри, что будет.
– Я не использовал его с тех пор. Даже не смотрел на ауры. Я также не пил, даже мою ежедневную дозу.
– Прошло всего несколько дней. Не сказала бы, что твоя жертва не благородна. Но будешь ли ты в состоянии противостоять использованию духа, если... Я не знаю... если, скажем, Сидни порежет ногу по время бритья? Будешь ли ты в состоянии сопротивляться или станешь думать: «О, использую-ка я немного силы духа для заживления раны, чтобы нога перестала болеть»?
– У нее прекрасные ножки, – признал я. – Мне не хотелось бы видеть их поврежденными.