Пламя и тьма
Шрифт:
— Нет, нана. С воскресенья. Отпусти его.
— Пилар, ты же знаешь, я не могу.
Мысли о Хьюго так надоели ей.
— Ну, а мне пришлось. Нана, мне пора. Я перезвоню позже, си?
— Миха… — она замолчала и вздохнула в трубку. — Си, пожалуйста.
Ощущая вину, Пилар повесила трубку и вызвала лифт. Как только начали закрываться двери лифта, Мур рысью припустился к нему, так что она протянула руку и остановила двери
— Думал, ты уже там.
— Звонила нана. Я взяла паузу, чтобы поговорить с ней. Она не слышала ничего от Хьюго. И хочет, чтобы мне было не всё равно, как и ей, но я больше не могу.
Но это неправда. Пилар беспокоилась о брате… очень волновалась. То, что она хотела прекратить делать. Она хотела опустить руки и оставить его на произвол судьбы. Она хотела перестать чувствовать ответственность, перестать чувствовать себя виноватой за выбор, что он сделал.
Её друг обнял её.
— Просто сконцентрируйся на том, что здесь и сейчас. Это же то, чего ты хочешь, да?
Она кивнула. Чувство вины и ответственности за своего брата, которое она испытывала, по нисходящей спирали уменьшалось в каждой частице её ума и сердца. А вот что изводило её, так это чувство вины, занимающее всю голову и даже тело, когда она и Мур передали родителей Коннора парамедикам, а затем развернулись и продолжили работать. Это было правильно, единственно возможное в данной ситуации, но она думала лишь о Конноре, узнав, как сильно пострадали его родители, и, возможно, его отец умер, но она продолжала сосредоточиваться на огне перед собой, собрав в кулак всю свою волю.
Затем двери лифта снова открылись, и она поняла, что Коннор уж точно не один. В приёмном покое было так много людей в чёрной коже, что они выплеснулись ещё и в коридор. Мужчины и женщины — все мрачные.
И никто из них не Коннор.
Когда Пилар и Мур направились по коридору, друг Коннора Трик вышел из толпящейся массы и направился прямиком к ней, удивив тем, что притянул в крепкие объятия.
— Привет, Кордеро. Ты в порядке? — он отпустил её и повернулся к Муру, протянув ему татуированную по кругу руку. — Привет. Я — Трик.
Они были представлены и даже разговаривали в ночь «Идолов Караоке», но Трик, похоже, не помнил об этом. Оно и понятно.
— Помню. Я Кайл. — Кайл схватил Трика за руку, и они их пожали.
— А. Точно. Прости.
Кайл отмахнулся от извинений Трика.
— Я в порядке, Трик. — Пилар ответила на вопрос, который ей задал Трик. — Где он?
— С мамой. Хус всё ещё в хирургии. Прошло, бл*дь, семь или восемь часов. — Он посмотрел на них обоих. — Это вы… те, кто…?
Она знала, о чём он спрашивает.
— Да. Мур и я — мы оба. Мы команда. Но я хочу поговорить с Коннором раньше всех.
Трик снова обнял её.
— Спасибо. — Он посмотрел на Мура. — Спасибо вам обоим.
Мур кивнул и спросил:
— Они будут в порядке?
— Биби точно.
Он опустил голову, и Пилар потянулась и сжала его руку.
— Где Коннор?
— С Биби. Давай, я провожу тебя.
Он протянул руку, она взяла её и позволила ему отвести себя по другому коридору. Он открыл дверь, но сам не вошёл следом.
Это была двуместная палата, но вторая кровать была незанятой. Мать Коннора — Биби — спала. Её левая рука была в гипсе от пальцев и почти до локтя. Мягкие повязки покрывали левую сторону шеи, левое плечо, и Пилар знала, и остальную левую сторону тела. У неё также обгорели волосы. Канюля на носу помогала получать кислород.
Она казалась спокойной и крепко спящей. Хотя выглядела постаревшей. Пилар видела её всего несколько раз, и она была молодой, яркой, красивой женщиной, которая серьёзно относилась к своей внешности. Ей нельзя было дать её шестидесяти или около того лет. По крайней мере, до настоящего момента.
Рядом с окном, возле кровати матери, на стуле сидел Коннор. Его локти опирались в колени, голова лежа на руках. Похоже, он не заметил, что дверь открылась.
Пилар остановилась, сердце выскочило из груди. Коннор выглядел таким... потерянным, таким опустошенным, и она понимала, что все эти люди, ожидавшие снаружи, не имеют для него значения. Они были семьей и любили его и его родителей. Без сомнения, они были сильной надежной поддержкой. Но здесь, в этой комнате, сейчас, в его собственной голове — он был одинок.
Она подошла к нему и положила руку на плечо. Он подскочил и поднял на неё утомленные, грустные глаза.
— О, Боже, детка! Детка! — он резко повернулся и схватил её, притягивая между своих ног, обернув руки вокруг талии, уткнувшись головой в её грудь. — Я так рад, что ты здесь. О, Боже.
И заплакал.
От проявления такой явной уязвимости, у неё сердце заболело. Пилар запустила пальцы в его тёмные волосы и обняла его. Спустя долгий промежуток времени она прошептала:
— Я здесь. Я всегда буду рядом. Я люблю тебя, Коннор. Мне так жаль.
Он вздохнул, подавив слёзы.
— Ты в порядке? — осматривая её, он прищурился и обхватил ладонью её подбородок. — Что случилось с твоим лицом?
Она не хотела ни во что ввязывать Хьюго и распространяться о том, что произошло между ними. Хьюго — второстепенен. Поэтому она сосредоточилась на более важном вопросе.
— Я в порядке. Пожар локализован. Однако их дом…
— Меня это не волнует. — Он повернулся и посмотрел на мать. Затем встал, наклонился к её бледному лбу и поцеловал. — Давай выйдем. Я хочу узнать всё, но ей нужно поспать.