Пламя одержимости
Шрифт:
– Бог ваш есть огонь поядающий, Бог ревнитель! [2]
Вскинутые кулаки, истошные призывы к вере, широко раскрытые глаза… Люди едва могли сдержать побуждение рвануться вперед. Момент был самый подходящий.
Подняв палец, Моисей взревел:
– «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» [3] Пробил час для второго крещения!
Глаза собравшихся раскрылись еще шире, лица были полны восторга и ликования. Моисей улыбнулся своей пастве в ответ, зная, что именно они сейчас
2
Втор. 4:24.
3
Лк. 12:49.
В воздух с ревом взметнулись огромные языки пламени, дико заплясав на ветру, внезапно накативший жар вытеснил холод из воздуха. Один из мужчин с воплем отскочил назад, вызвав тревожные крики. Рукав у него был охвачен огнем, и всепоглощающее пламя лишь еще больше разрасталось, пока он в панике размахивал руками. Люди бросились к нему, схватили, оттащили от пылающего дома и повалили на землю, принялись катать по снегу и жидкой грязи, силясь задушить пламя. Мужчина все еще стонал, но болезненная гримаса у него на лице смешивалась с ликующей улыбкой. Быть опаленным священным огнем крещения было знаком чести в их церкви, и он будет с гордостью носить эти шрамы.
Моисей отвел взгляд от мужчины и вновь уставился на огонь – пламя было таким ярким, что резало глаза. Валящий в небо черный дым кувыркался и закручивался, когда ветер подхватывал его и уносил прочь. Моисей почувствовал, как ноги сами несут его все ближе и ближе к огню, жар которого иссушал кожу и искажал очертания дома в слезящихся глазах – сила пламени буквально заворожила его. И тут изнутри донесся истошный крик. Грешник проснулся. Отлично. Во время крещения лучше бодрствовать, чтобы в полной мере ощутить, как сгорают твои грехи, когда ты вновь воссоединяешься с Христом. Моисей слушал, как крики грешника становятся все громче, перемежаясь отчаянными мольбами о помощи.
Стоял он лицом к своим последователям, спиной к огню. Благоговейный трепет наполнял их глаза, когда они смотрели на него в ответ, неистово пляшущее пламя окрашивало ночь ярко-оранжевым сиянием, дым окутывал его черным саваном, мерцающие угольки плавали над ним. Моисей с нетерпением ждал, когда Господь наконец заговорит с ним, и вскоре ощутил это: побуждение настолько сильное, настолько глубинное, что могло исходить только лишь от Него – небесный знак того, что час опять пробил. Он почувствовал, как туго натянулись штаны в промежности, когда святая сила укрепила его.
К нему подошла Анна.
– Отец, нам пора уходить.
– Пока что рано, – бросил в ответ Моисей. – Имена!
– Отец, у нас уже нет времени! Скоро приедут пожарные и полиция, и…
– Имена! – рявкнул он на нее.
Поспешно, дрожащей рукой, она сунула ему листок с тремя именами. Моисей прочитал написанное и поднял взгляд, чтобы отыскать трех женщин из своей паствы. Ага, вон они… Одна лет тридцати, с маленьким пухленьким лицом. Вторая помоложе и похудощавей, передние зубы у нее выступают вперед из-за неправильного прикуса. А вот третья… ах!
Дженнифер было всего девятнадцать, и присоединилась она к его пастве не так уж давно, вместе с сестрой.
Моисей подошел к ней и взял за руку. Глаза ее были полны восторженного возбуждения и ужаса.
– Пойдем со мной, – негромко произнес он, после чего повел ее прочь, в поля, подальше от остального своего стада.
Дом позади них вовсю полыхал, жар обжигал ему спину. Крики о помощи изнутри превратились в отчаянные бессловесные вопли.
– Ты готова выносить моего ребенка? – строго спросил он.
– Я… Да, конечно. Но…
– Тогда раздевайся.
– Но… они всё еще могут видеть нас!
При виде ее беспокойства Моисей лишь отмахнулся.
– Таково желание Господа. Имеет ли значение, смотрит ли на нас кто-нибудь? Ну давай же, быстрей!
Дрожащими пальцами Дженнифер принялась расстегивать блузку. Оранжевые языки пламени мерцали на ее обнаженной коже, дым клубился вокруг них, дышать становилось все труднее.
Потеряв терпение, Моисей разорвал блузку. И, охваченный вожделением, которое могло быть лишь силой Господней, вскоре уже лежал с девушкой на тающем снегу.
Крики грешника позади них наконец смолкли.
Глава 2
Присев на капот своей машины, лейтенант Эбби Маллен внимательно разглядывала обугленные остатки фермерского дома. За последние три недели она изучила десятки задокументированных случаев поджогов и лично посетила места пяти из них. И выяснила, что у каждого сгоревшего строения – свой собственный неповторимый облик. У некоторых сохранились почерневшие стены, от других же остался лишь скелетоподобный каркас. В кучах мусора таились остатки жизни тех, кто некогда обитал здесь, – полурасплавленная кукла, или разбитые керамические горшки, или искореженный книжный шкаф с сотнями обугленных книг… Кое-где сквозь остатки рухнувших стен можно было заглянуть прямо на задний двор.
От этого дома практически ничего не осталось. Из руин торчала лишь одинокая почерневшая балка. Среди обломков Эбби углядела что-то, что некогда могло быть диваном. Чуть дальше виднелся металлический остов холодильника. Пепел окрасил снег вокруг строения в серый цвет, смешавшись с многочисленными следами шин пожарных и полицейских машин и случайных прохожих.
Дом был огорожен желтой лентой с надписью «Место преступления», трепещущей на холодном ветру. Черные руины зловеще выделялись на тонком морозном покрывале, укутавшем окрестные поля. Эбби поеживалась от холода – пробирающий до костей озноб наводил на мечтательные мысли о тарелке исходящего паром супа, кружке горячего шоколада и теплых одеялах, которых в пределах видимости не наблюдалось.
Пожарные и бригада экспертов-криминалистов закончили обработку места происшествия еще накануне, и теперь тишина в окрестностях изрядно нервировала. Хотя вокруг никого не было, Эбби все никак не могла избавиться от покалывающего ощущения, что за ней наблюдают. Она искоса глянула через обледенелые поля на ближайший дом по соседству, расположенный примерно в двухстах ярдах от нее. Окна его были темными, никакого видимого движения. Может, какой-нибудь любопытный сосед? Или это ей просто почудилось? В Вайоминг она вылетела ночным рейсом, прибывшим ни свет ни заря, и нервы у нее были уже на пределе от усталости.