Пламя Победы

Туров Тимур

…И вот теперь Мария, как обещала, ехала в Зеленоград.

Сзади копошился французский стаффорд. Оператор дремал.

Заслышав крики под окнами префектуры, Теодоракес нажал кнопку на селекторе и вызвал начальника службы безопасности:

– Георгий, что там происходит?

– Митинг, шеф. Человек пятьсот… точнее, пятьсот альвов и людей с транспарантами.

– Каких альвов? Почему альвов? – удивился Теодоракес.

– Наших местных зеленоградских альвов, – терпеливо уточнил начальник безопасности. –

Они требуют отставки префекта и всего кабинета.

Теодоракес встал и подошел к окну, выходившему на Дворец культуры.

На площади, между двумя зданиями – ДК и префектурой, – собралась внушительная толпа. Это были в основном люди, хотя попадались и Часовщики, и очень много было «голубых». Все с красными повязками на руках, мелькали красные знамена. Надписи на транспарантах отсюда было не различить. На импровизированную трибуну взгромоздился оратор и что-то горячо говорил, размахивая руками. Отдельные слова долетали до Теодоракеса, но в основном доносился лишь непрерывающийся гул. Рядом с оратором выделялся огромный детина в красном нагруднике с изображением серпа и молота поверх одежды.

Теодоракес узнал корреспондента газеты «Зеленоград завтра».

Выругавшись, он вернулся к столу.

– Так разгоните их! – крикнул он в селектор. – Вызовите ОМОН!

– Митинг санкционированный, – возразил Георгий. – Выступление лидеров компартии, приуроченное к Дню Победы. Там же – газета «Зеленоград завтра». Вы же сами поддержали префекта: демократия и все такое. С ними и ветераны. А кроме того, там телевидение. «НТВ».

– Кто вызвал телевидение? – вскипел Теодоракес.

– Не знаю, – удивился Георгий. – А разве не вы? Я думал, это с вашего ведома.

– Ничего подобного!

Заместитель префекта вновь выглянул в окно.

Среди собравшихся носилась девушка в шубке и цветастом платке, напоминавшая Снегурочку, как говорится, «не при исполнении». Она, по всей видимости, руководила митингом, расставляя людей то так, то эдак, объясняла, в какой момент надо кричать и скандировать. Меланхоличный молодой человек с камерой следовал за ней по пятам.

– Это кто там, не вижу, – прищурился Теодоракес. – Амина?

– Да нет, Маша Плотникова.

– Ах, Машка. Понятно. Кто, интересно, ей стукнул? Ладно, дождитесь, когда уедет телевидение, а потом, если не разойдутся, все-таки вызовите ОМОН. Журналистке я позже позвоню.

Теодоракес выругался и отключил связь. Он совершенно забыл об этом мероприятии.

– Не знал, что Танцоры у нас все сплошь коммунисты, – усмехнулся он и отошел от окна.

Еще и это! Не было печали.

Зазвонил мобильник. Увидев, что беспокоит Маркаров, сатра выключил телефон.

Не было никакого настроения обсуждать сейчас совместные дела. Тем более вампир, конечно, поинтересуется, куда это делся «оранжевый». Теодоракес подошел к

селектору и вызвал секретаршу.

– Вероника, меня нет, я на совещании, – велел он. – Соединяйте только с Георгием, если потребуется.

– И даже с Денисом Васильевичем не соединять? – предупредительно поинтересовалась секретарша.

– И с ним тоже. Он сам прорвется, если очень приспичит.

Секретарша удалилась, цокая каблуками.

День явно не заладился.

Карим позвонил матери и сказал, что едет.

Он летел по Ленинградке, поглощенный неожиданным озарением. Впрочем, не озарение это было, просто все наконец-то встало на свои места и казалось очень простым и логичным.

Сбросил скорость он только тогда, когда впереди замаячил пост ГИБДД.

Карим въехал в город со стороны «Царского села». Он хотел было, как обычно, свернуть с Московского проспекта к седьмому району, но обратил внимание, что чуть дальше дорога перекрыта – на проезжей части стояли какие-то люди с транспарантами.

Раньше Карима не заинтересовал бы этот факт, но сейчас был совершенно иной случай. Подъехав ближе, он понял, что людей в пикете меньшинство – в основном тут были альвы. Ему замахали, и Сатин остановился. Один из Танцоров, лицо которого было неожиданно свирепым, подбежал к машине.

– Куда прешь? Не видишь: закрыто? Поворачивай!

Карим слегка опешил:

– А что там случилось?

– Митинг. К префектуре нельзя. К ДК можно, но только пешком.

«Оригинально», – подумал Карим, разворачивая машину. При этом он успел прочитать на плакате: «… великой Победы».

Что-то рано начали в Зеленограде праздновать День Победы, еще даже май не наступил.

Свернув на том самом повороте, который пропустил сначала, но уже с противоположной стороны, Карим пересек шестой микрорайон. У Черного озера, где располагался акалоновский источник, он заметил милицейские машины и вооруженных до зубов сатра и людей в форме. Здесь, к счастью, не развернули, даже не остановили, он спокойно проследовал мимо.

Выехав на Сосновую аллею, Карим направил машину к префектуре. Увидев издали такой же, как на Московском проспекте, кордон из воинственно настроенных альвов и людей, он заехал в первый попавшийся двор и припарковал «Мерседес».

Дальше пошел пешком.

Когда Сатин поднялся по мосту к площади, где располагались здание городской администрации и Дворец культуры, митинг был в самом разгаре. Протестующих групп было несколько: пять или шесть.

Первым в глаза Кариму бросился огромный квадратный лист бумаги – где только взяли такой? – на котором метровыми буквами было выведено: «Прочь из деревни Кутузово! Земля – зеленоградцам!» Людей, стоявших под этим плакатом было, что удивительно, раза в три больше, чем жителей того самого Кутузово.