Пламя Победы
Шрифт:
Настя заезжала на эстакаду, и Карим машинально прикидывал: сможет ли она тронуться? Ручной тормоз у машины казался слегка разболтавшимся.
– Наверное, вы правы… В смысле, ты прав. Тогда я прямо сейчас – во Дворец творчества.
– Погоди. Вот Геннадий площадку откатает, потом они нас по очереди до Дворца и повезут. Сдала, вылазь.
Третий ученик площадку не сдал, и в город Кирилла Владимировича, Карима и Настю повез Саша – тот, который сдал теорию первым и первым же «откатался» на заданиях. Он благополучно достиг большого круга в девятом районе, но на
Дальше на его место села Настя. Ей повезло: маршрут оказался коротким, поскольку Карим с Кириллом Владимировичем направлялись во Дворец творчества, который находился в двух шагах. По дороге главный маг вызвонил кое-кого из подопечных и раздал некоторое количество указаний.
– Давай, иди туда, – сказал он Кариму, когда машина остановилась. – Вспугни там, кого сможешь, а мы тут подождем.
Дворец творчества детей и молодежи был построен в Зеленограде в восемьдесят восьмом году прошлого века и назывался сначала Дворцом пионеров и школьников. Кариму тогда было всего пять лет, и к тому времени, когда он достиг «пионерского» возраста, пионеров разогнали, а здание сменило название на теперешнее. Суть его, впрочем, от этого почти не изменилась: как тогда, так и сейчас во Дворце было множество кружков, секций, студий и прочих объединений.
Это место, как ни удивительно, притягивало городских детей со страшной силой. Недаром от адреса «площадь Колумба» веяло открытиями, путешествиями и прочей подростковой романтикой.
С момента постройки в окрестностях Дворца обосновались альвы.
Карим и сам в младших классах посещал один из возглавляемых Танцором кружков – увлекался керамикой. Ему ужасно нравилось лепить, обжигать, но особенно – расписывать. Интересно было толочь и смешивать специальные краски – сейчас он уже и не помнил, как они назывались.
Пару лет всевозможными вазочками, кружками и просто плоскими табличками с рисунком были заставлены дома все полки и сервант. Альв был ужасно доволен Каримом и даже как-то раз устроил ему персональную выставку.
Но лет в одиннадцать-двенадцать Сатину внезапно надоело это занятие. Стало вдруг скучно просиживать вечера напролет со ступкой и пестиком, превращая камень в порошок и порошок в краску, больше хотелось гонять мяч или хотя бы играть в шахматы.
Поэтому керамика оказалась заброшенной. Альв очень переживал, даже приходил к Кариму домой, убеждал его родителей, что сын – будущий великий художник и их долг поддержать его, а заодно и кружок, который лишался одного из самых талантливых учеников, и так далее и тому подобное. Но отец Карима, пожав плечами, заметил, что «это занятие не для пацана», а мама, конечно, сказала: «Пусть решает сам».
И Карим выбрал футбол, а Танцор ушел несолоно хлебавши.
Футбольная секция была в школе, в шахматы Карим играл дома с отцом и больше во Дворце творчества не появлялся.
Сегодня же, когда он попал через калитку в выложенный плитками двор, воспоминания нахлынули все разом и были такими яркими, как будто он расписывал вазочки только вчера. Сатину даже подумалось: не эффект ли это альвовских
На перилах пандуса катались дети – как мальчишки, так и девочки, их счастливые мамаши сидели на скамейках во дворе. У входа в крыло, где размещалось спортивное отделение, стоял длинный разрисованный фургон с надписью «Передвижной практикум по нанотехнологиям».
«Ух ты, какие они тут нынче прогрессивные», – подумал Карим.
Он даже подошел к фургону – но дверь была закрыта, и никого живого поблизости не наблюдалось.
Сатин направился к главному входу.
Охранник – обычный человек, как ни странно, – потребовал от Карима пропуск.
– Какой пропуск? – с досадой отозвался Сатин. – У вас тут детская организация…
– И что, что детская? – ехидно заметил преклонного возраста мужчина, очень хлипкий на вид, намеревавшийся стоять до последнего. – Дети у нас все с пропусками. Которые без сопровождающих. А кто маленький – у того родители с пропусками. Иначе – ждите своего ребенка на улице.
В просторном вестибюле детей было великое множество, и не только человеческих – всяких. Кто-то с помощью родителей переодевался в спортивную форму, кто-то размахивал флейтой, кто-то громко объяснялся с соседом. Изрядная очередь выстроилась к столу с пирожками и соком. Некоторые носились друг за другом, сверкая чешками. Гвалт стоял на весь первый этаж.
У Карима возникла мысль, что, применив отвод глаз, он справится быстрее.
Жаль, что лишней энергии у него не было.
– Я не за ребенком, – пояснил он. – Я хотел бы увидеть директора.
– Директора нет.
– Ну тогда зама или кого-нибудь из администрации. Это можно сделать?
– А вам зачем? – с подозрением спросил охранник.
– А разве я обязан объяснять? – возразил Карим. – По делу. По важному делу.
– Подождите.
Охранник, прихрамывая, подошел к вахтерше, расположившейся за письменным столом по ту сторону от входа. Они долго о чем-то шушукались, затем женщина спросила:
– А кто вам нужен?
«Шайтан тебя задери!» – подумал Карим, но вслух терпеливо повторил:
– Желательно директор или его заместитель. Если их нет – кто-нибудь из заведующих секциями.
– Вы откуда? Если насчет работы – приходите завтра с утра, сегодня никого нет.
– Неужели? – вежливо заметил Карим. – В будни, в разгар рабочего дня никого нет на месте? Простите, не верю. Позвольте, я пройду.
Охранник с вахтершей громко запротестовали, так что пришлось все-таки отвести им глаза.
Карим свернул направо, в коридор. Среди нескольких дверей он без труда отыскал кабинет директора – тот был заперт.
Карим подергался в соседние двери. Открытой оказалась та, из-за которой долетали звуки пианино.
В просторном зале у станка танцевали несколько девочек в черных трико и прозрачных белых юбочках, подозрительно напоминавших тюль для занавесок. За пианино сидел лохматый женоподобный альв, облаченный в синий с блестками балахон.