Пламя страстей (Вторая попытка)
Шрифт:
Она резко распахнула дверцу автомобиля, с грохотом захлопнула ее и поехала, не разбирая дороги, не глядя по сторонам, не желая знать, которая из этих богатых вилл принадлежит человеку, который обманывал ее или, по крайней мере, не говорил всей правды.
Слезы боли и унижения застилали ей глаза. Будь он проклят! Он держал ее в своих объятиях, осыпал поцелуями, а потом сбежал тушить пожар на какой-то скважине! Да как же такое может быть? Ведь с ним может произойти все что угодно!
– Она остановилась перед светофором, тело ее сотрясали рыдания. Чад знал, как она отнесется
– Я ненавижу его за то, что он лгал мне! Ненавижу! – рыдала она. И, повторяя эти слова, понимала, что лжет себе. Ей было больно сознавать правду, которая становилась все очевиднее с каждой пролитой слезой. Но теперь Ли знала – она безумно влюбилась.
Ему было достаточно одного взгляда на ее замкнутое, суровое лицо, чтобы все понять.
– Тебе сказали!
– Да.
Прошла неделя с тех пор, как ей стало все известно о его работе, но обида и боль не проходили.
– Мне можно войти? – тихо спросил он.
– Нет.
Он вздохнул. Посмотрел на свою ковбойскую шляпу, потрогал пальцем поля.
– Я боялся этого. Боялся, что ты все узнаешь сама, прежде чем я успею тебе что-либо объяснить. – Он устремил на нее пронзительный взгляд своих голубых глаз – в них застыло беспокойство. – Я как раз собирался тебе об этом рассказать.
– Да? Неужели? И когда же?
– Черт возьми! Ведь я знал, как ты отнесешься к человеку с такой опасной профессией!
– И был прав. Поэтому я была бы крайне тебе благодарна, если бы ты ушел.
– Но прежде мы должны поговорить.
– Чтобы ты снова сказал мне какую-нибудь ложь?
– Я никогда не лгал тебе.
– Но и правды не говорил, разве не так?
– Пожалуйста, разреши мне войти! С явной, даже какой-то демонстративной неохотой она отодвинулась, пропуская его в дом. Ей удалось скрыть, какое облегчение она испытала, увидев его живым и невредимым. Он был так красив! Длинные, красиво уложенные волосы, загорелое бронзовое лицо – это все мексиканское солнце! На нем была простая одежда, но джинсы и рубашка накрахмалены, до блеска начищены сапоги.
На Ли тоже были джинсы, правда, кое-где на них виднелись следы краски – она разрисовывала стену в комнате Сары. От частой стирки джинсы потерлись и обтрепались и стали какими-то уж слишком домашними. И свитер на ней тоже был какой-то неуклюжий, и была она босиком. Весь день она ходила с высоко зачесанными волосами, поэтому, придя домой, сразу же распустила их, и теперь они небрежно рассыпались по плечам. Но она не собиралась извиняться за свой вид. Это он должен оправдываться, а не она!
– А где Сара?
– Спит.
– Уже? Ведь нет и пяти.
– Дневной сон перед ужином. Последнее время она какая-то капризная. Мама говорит, у нее режутся зубки.
– Ты была занята?
– Да, – ответила она, опускаясь на диван. Чад сел на край стула и положил шляпу на
– Это ты так хорошо украсила его, – как-то с напряжением произнес он; Ли впервые почувствовала в его голосе нотки раздражения.
– Спасибо. Было так любезно с твоей стороны дать электрикам возможность поработать внутри.
– А ты сама заходила?
– Нет.
– Жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты посмотрела мой дом.
– Тогда почему же ты меня не пригласил в гости? – выпалила она. – Почему я должна узнавать о тебе, о твоей работе от посторонних людей, к тому же совершенно случайно? – Она почувствовала, как в ней закипает гнев, и вдруг подумала: «А какое право я имею сердиться на него? Какие у меня могут быть к нему претензии? Да я и видела его считанные разы. Тогда, во время обеда, и два раза дома, вот и все. Так к чему эта сцена ревности?» Она напомнила себе сварливую жену и рассердилась на себя. Закрыв лицо руками, она произнесла:
– Прости, Чад, я не должна на тебя сердиться. Ведь мы с тобой ничем не связаны.
– Ты ошибаешься. Еще как связаны. – При этих словах у нее опустились руки, и она устремила взгляд в его глядящие ей прямо в душу глаза. – Я хотел все тебе рассказать о моей работе в первый же вечер, когда пришел сюда. Я понимал, что тебе это вряд ли понравится. Каждой мало-мальски нормальной женщине это не очень-то приятно, но когда ты рассказала о Греге, я понял, что здесь случай особый.
Он встал со стула, бросил шляпу на журнальный столик и склонился перед ней, взяв ее руки в свои.
– Ли, я не мог рисковать, поэтому промолчал. Я хотел, чтобы ты поближе узнала меня. Если бы все сложилось удачнее, у нас завязались бы более близкие отношения и я непременно бы все тебе рассказал, но тогда я не мог допустить, чтобы у тебя сложилось предубеждение против меня.
– Это так жестоко. Чад.
– Нет. В свое оправдание могу сказать только, что я тебя очень хотел. И сейчас это желание не прошло. – Он взял прядь ее волос и поднес к губам. Не отрывая глаз от ее лица, он медленно провел волосами себе по губам. – Все это время я думал только о тебе, о том, как ты красива, какой восхитительный аромат исходит от тебя. Ли, я ощущал твой вкус на своих губах, помнил, как трепетно твои уста отзывались на мой поцелуй, какой нежной была твоя кожа под моим языком…
«Стоит ему прикоснуться ко мне, и я умру», – с отчаянием подумала Ли. Даже теперь, зная о его профессии, помня о своей клятве никогда не любить мужчину, ставящего работу превыше нее, не желая простить ему ложь, она хотела запустить руку в его волосы, ощутить мускулы под смуглой кожей, пригладить волосы у него на груди, дотронуться.
Крик Сары заставил Ли очнуться, вынырнув из океана поглотившего ее желания.
– Сара, – зачем-то сказала она.
Чад поднялся, пропуская ее, когда она вскочила с дивана и бросилась в спальню. Такая спешка была ни к чему – Сара могла бы немножко подождать, – но она должна была помочь Ли сохранить контроль над собой. Она не может любить его! И не будет!