Пламя страсти
Шрифт:
— И что я должен делать?
— Четыре раза в день смесь следует бросать в камины, расположенные в зале и на кухне. Часть необходимо раздать селянам, чтобы они тоже бросали порошки в огонь.
Об использовании мышьяка и серы в борьбе с чумой ходили разные слухи. Одни говорили, что благодаря им можно было уменьшить риск заболеть, другие, напротив, утверждали, что сжигание подобной смеси не дает ничего, кроме запаха. В любом случае, нельзя сказать, что сера, с чем бы ее не смешали, пахла приятно.
Почувствовав сомнение лорда Фока, араб
— Доверься мне, друг мой. Многие надо мной смеялись, но мои методы приносили облегчение.
— Вы хотите сказать, что это поможет удержать чуму на расстоянии и не допустить сюда? — поинтересовался Лайм.
Ахмед печально покачал головой.
— Нет, к сожалению, она все равно придет. Но зато заберет с собой меньше людей, чем могла бы. Вы сделаете то, о чем я прошу?
Решив, что ничего не потеряет, если выполнит просьбу араба, Лайм согласился.
— Сделаю.
Лекарь благодарно улыбнулся и молча покинул зал.
Задумчиво глядя ему вслед, барон похлопал свернутым пергаментом по ладони. Еще несколько недель назад селянам сообщили, что их станет лечить араб. Тогда никто не стал возражать, но сейчас Лайм почувствовал, что многие не доверяют Ахмеду.
— Я искренне сожалею, Джослин, — пробормотал он, понимая, что без него ей придется туго. В следующее мгновение мужчина чуть не рассмеялся вслух. Из всех женщин, которых он когда-либо знал, ни одна не могла бы сравниться с Джослин по силе духа.
С ней ничего не случится, она выдержит все. А когда худшее останется позади, он, Лайм, снова будет рядом с ней, даже если королева Филиппа так и не ответит на его прошение.
Лайм с надеждой смотрел в будущее и решил вскоре отправить королеве еще одно послание.
Глава 26
Лайм получил ответ на послание, отправленное в Эшлингфорд вместе с порошками, только через две недели.
«Наш лекарь сбежал, — писал сэр Хью. — Но нас это не огорчило, так как он не мог сделать ничего для того, чтобы остановить распространение смертельно опасной болезни».
В Торнмиде дела обстояли иначе. Вначале Ахмеда встретили недоверчиво и враждебно, но отношение к нему быстро менялось. Все больше и больше людей начинали смотреть на лекаря как на избавителя, посланного Богом. Правда, число умерших достигло уже восемнадцати, но зато среди заболевших чумой появились первые семеро, которые благодаря усилиям араба-иноверца полностью выздоровели, что казалось невероятным. Лорд Фок был и рад, и огорчен одновременно. После четырех дней метаний в горячке пришел в сознание Эмрис, несмотря но то, что его тело еще покрывали нарывы. Но Майкл уже покоился в земле. Лайм похоронил его своими руками.
Воспоминания о том дне причиняли мужчине острую боль. Перед глазами до сих пор стояло безжизненное детское тельце, лежащее на руках Ахмеда. Лайм судорожно зажмурился. Ему хотелось кричать от отчаяния и бессилия. Неимоверным усилием воли он отогнал от себя мысли
Итак, что же сейчас самое важное? Сэр Хью сообщал, что порошок бросали в камины замка и деревенских домов. И хотя люди продолжали умирать, заболевших стало значительно меньше. Управляющий просил прислать еще порошка, так как его запасы подходили к концу.
Утром лорд Фок решил отправиться в Эшлингфорд, зная, что может сделать для жителей баронства нечто большее, чем просто прислать еще чудодейственного лекарства араба. С другой стороны, его решение могло тяжело отразиться на Торнмиде. Но Лайм успокаивал себя тем, что Ахмед, которого он намеревался взять с собой в Эшлингфорд, через несколько дней должен был снова вернуться в Торнмид.
Джослин вошла в спальню и, невольно залюбовавшись увиденным, остановилась на пороге. Оливер лежал на кровати и вполголоса разговаривал с деревянным солдатиком, время от времени изображая фырканье боевого коня. Эмма, сидевшая в кресле напротив камина, казалось, спала. Насторожившись, молодая мать нахмурилась: обычно няня не оставляла мальчика без присмотра, даже если он находился рядом с ней.
— Эмма! — позвала она старую служанку, торопливо приближаясь к креслу.
Услышав голос Джослин, Оливер положил голову на вытянутую руку и посмотрел на мать.
— Она не очень хорошо себя чувствует.
От дурного предчувствия у женщины перехватило дыхание. «Нет, не может быть, — попыталась успокоить себя она. — Наверное, Эмма что-то съела». И все-таки…
— Оливер, спустись, пожалуйста, в зал и попроси кого-нибудь подняться сюда, — с трудом скрывая тревогу, попросила мать.
— Хорошо, — согласился Оливер и начал вставать с кровати.
— Затем зайди на кухню и скажи повару, что я разрешила тебе съесть что-нибудь сладкое.
— Ага!
Снова переведя взгляд на Эмму, Джослин заметила, что лицо женщины раскраснелось. Остановившись перед креслом, хозяйка Эшлингфорда затаила дыхание. Только бы не чума! Что угодно, только бы не чума!
— Эмма!
Не получив ответа, Джослин слегка тряхнула служанку за плечо. Та неохотно открыла глаза.
— Я не знаю, что… — начала она, потом, замолчав, тряхнула головой. — Я тут пригрелась, моя госпожа. Но все мое тело болит так, словно меня избили.
— У вас есть… нарывы или опухоли?
Старая няня попыталась встать.
— Нет, моя госпожа, это не чума, — уверенно заявила она. — Просто лихорадка. Думаю, она пройдет через день или два.
Однако Джослин не разделяла уверенности служанки.
— Я бы хотела ощупать ваши подмышки. Вы позволите?
Эмма нахмурилась.
— Вы не верите мне?
— Я не обвиняю вас во лжи, — поспешно заверила госпожа. — Я знаю, что вы не стали бы обманывать меня. И все-таки следует убедиться, что мы имеем дело не с чумой.