План "Б"

Муравьева Елена Александровна

— Тата, у меня для тебя кое-что есть! Ты ведь хотела норку, я правильно угадал?

— Конечно, милый.

Она не носила шуб, не любила золото, не надевала вечерние и коктейльные платья от именитых брендов. Она терпеть не могла барахло, которое приносил ИМ. Даже фирма, в припадке щедрости, переписанная на ее имя, не принесла радости.

— Делать тебе нечего не надо. Будешь наезжать пару раз в неделю, принимать доклады. Сейчас модно, чтобы у жены был собственный бизнес, — ИМ сразу обозначил

правила, чем лишил презент всяческого смысла.

— Но я бы хотела поработать, попробовать свои силы, — возразила было Тата. От бесконечной готовки и уборки ее уже тошнило. ИМ был помешан на здоровом питании и употреблял только экологически безупречные продукты. Свежеприготовленные, естественно. С учетом того, что кушал он только дома и предпочитал проводить переговоры с клиентами и партнерами за хорошо накрытым столом, из кухни Тата практически не выходила.

— Твоя работа — это дом.

— Но можно нанять домработницу.

— Я против чужих людей в доме.

«Я тоже», — подумала Тата и посмотрела на часы. Пока шел разговор, она еще на три минуты приблизилась к свободе.

«Все пройдет», — сказал еврейский мудрец Соломон, подразумевая царские горести и тщетность бренного бытия. И добавил уничижительно: «И это!» Сначала у Таты иссякли силы терпеть беду, затем — само терпение, а потом и беда пошла на убыль. Явилась весна с авитаминозом, половыми бурями и цветением садов. Затем первой жарой угостил июнь.

— Куда поедем отдыхать? — полюбопытствовал ИМ, — и когда?

Колдовство теряло силу в начале августа, поэтому Тата ответила:

— Давай в сентябре.

— Что за блажь? — удивился ИМ. — Зачем сидеть летом в городе?

— Пожалуйста…

Чары иссякали и ИМ уступил. Он по-прежнему, пылал страстью, как самовар, «топтал», как петух, не помышляя об изменениях. Они сами вошли в жизнь.

Тата с холодным любопытством прирожденного естествоиспытателя наблюдала за процессом. ИМ случайно встретил на выставке подругу своей бывшей возлюбленной.

— Как она? — спросил для проформы. Шел июль. Кроме Таты женщин на земле не существовало.

— Плохо! Очень плохо! Какая же ты скотина!

— Я?

— Ну, не я!

Выяснилось, что после его внезапного ухода возлюбленная сделала аборт, месяц лежала в больнице, осталась без работы и очень бедствует.

— Не может быть! — Мир, теплый и розовый, состоящий из Татиного тела и постоянного упоения, дал первую трещину.

— Козел! — резюмировала собеседница и ушла прочь. — Сволочь!

Вечером, как человек порядочный, ИМ рассказал Тате о встрече.

— Ты бы ее проведал, помог… — странное предложение для любящей женщины? Но июль-то перевалил за середину.

ИМ накупил всякой снеди и отправился по почти забытому

адресу. Дверь открыла мать.

— Я ничего не знал, — сообщил ИМ вместо «здравствуйте».

— Зачем явился?

— Она…дома?

— Нет.

— Можно я подожду.

— Проходи.

За чаем события прошедшего года высветились нелицеприятными подробностями.

— …чуть не умерла. Отравиться пыталась. Не отходила от нее ни на шаг…

— А где сейчас?

— Работает.

— Так поздно?

— Трудно жить-то.

Хлопнула дверь.

— Мама, я картошку купила… Ты!

Он подошел, забрал из рук сумки, не зная, куда девать, посмотрел растерянно по сторонам.

— Уходи, — услышал? почувствовал? неуверенный шепот.

— Прости меня! — он за этим и явился. Извиниться, грех с души снять, помочь деньгами. Милое лицо утопало в следах печали. Глаза полнились болью. Он смотрел, как воду в пустыне пил. Глаза, губы — он их любил? Сердце защемило — любит! Волосы на подушке, руки на плечах, вкус поцелуя, как он мог обходиться без всего? Зачем?

— Родная моя…

Рушились чары. Словно извержение вулкана, разливалась огненная лава-любовь. Пепел забвения усыпал прожитые месяцы. Мнимое уходило. Оставалось настоящее. Чувство.

В тот вечер ИМ был сам не свой. Кругом, перед всеми виноват! Предатель. Дважды предатель. Занимался любовью, не в пример прежнему, без пыла, по обязанности. Мысли витали далеко, тянулись к другой.

К ней и явился через два дня. Букетище, полная сумка еды…

— Скажи хоть слово!

Прежняя любимая ответила:

— Нет!

— Я спать не могу! Есть! Жить! Возьми меня обратно!

— Нет, нет, нет! — и на грудь бросилась, сдаваться. Намучилась достаточно, хватит.

Три дня ИМ пожил на два дома. Ровно в срок объявил:

— Тата, прости, я люблю другую!

Первые слова о любви за год.

— Иди, милый! Счастья тебе, — Тата отпустила ИМ с миром и, не успев нарадоваться свободе, окунулась с головой в черную тьму депрессии.

Глава 5. Исступление — Искушение — Изменения

Исполнение мечты чревато тем, что на смену накалу нетерпения приходит пустота исполнения. И тогда жить становиться не зачем.

С Татой так и произошло. Цель — освободиться от ИМ, как спасительный круг держала на плаву долгие и тяжелые месяцы. Но едва идеальный мужчина скрылся из виду, она принялась тонуть. Сил сопротивляться не было. Желания тоже. Погрузившись в тупое оцепенение, Тата слонялась по пустой квартире, валялась на диване, разглядывая потолок. Сердце тупо ныло, пальцы дрожали, плакать хотелось непрестанно.