План "Б"
Шрифт:
— Пусть фантазирует о ком угодно. Но потом. Сейчас Линев должен мечтать обо мне, чтобы Душенька сдохла, — отрезала Тата. — После ее безвременной кончины я, наверняка, выпалу из вашего дурацкого измерения.
Татуся ответила злым взглядом, но промолчала. Боялась, видно, пропустить нужный момент.
— Не ври. Ты бесишься из-за того, что Никита подкорректировал твой светлый образ и во что бы то ни стало, хочешь извести плод его воображения, то бишь нашу сексапилочку, — разоблачила Разумница.
— Не без того. Я хороша без
— О вкусах не спорят. Линев имеет право мечтать о ком угодно.
— Да пошел он со своими правами…
— А еще ты стараешься угробишь Душеньку, чтобы единолично царить в воображении Никиты. Тогда у тебя появится шанс выиграть в лотерее и сыграть в жизни писателя значимую роль. И, кто знает, может быть, даже стать героиней романа.
— Что в этом плохого?
— Ничего. Если твоя настойчивость не сломает чужую жизнь.
Тата на минуту задумалась.
— Никита начал первым. А кто к нам с мечом…или непотребной мечтой придет, тот и погибнет…
Татьяна пожала плечами:
— Не вижу логики. Линев поступил некорректно. Но разве это основание для твоих экспансий?
— Нет, конечно. Ты права.
— Что дальше?
— Я буду действовать осторожно.
— Ты вообще должна оставить Никиту в покое! Он мой! — встряла в разговор Татуся и, утверждая право собственности, приблизившись к Никите, положила руку на его голое плечо.
— Вот, проститутка, — буркнула Тата и в тот же миг, совершенно неожиданно для себя, заорав истошно: — Не лезть к нему! Хочешь жить, не лезь! — подскочила к Душеньке и вцепилась той в горло.
Сразу же заболела голова. Словно чьи-то невидимые руки ухватили кровеносные сосуды в мозгу и, обмотав вокруг кулаков, натянули, как вожжи натягивает возница, желая удержать рвущихся вскачь коней.
— Прекрати, — сказала Татьяна, — немедленно.
Не обращая внимания на дикую боль, сжимавшую череп тисками, на пляску пятен кроваво-красных перед глазами, на сухой пыльный вкус горечи во рту, Тата сжимала пальцы и что-либо слышать-видеть-понимать не могла ни как.
— Прекрати! — повторила Татьяна.
Голова Татуси, словно у тряпичной куклы, мертво завалилась назад, руки безвольно обвисли.
— Ты меня слышишь? — глухой отдаленный голос долетал одними гласными звуками, — …ы … ея … ы…иш? Ты меня слышишь? — прозвучало уже отчетливее.
Тата кивнула. Тяжело, натужно, словно шея удерживала голову с трудом и отказывалась совершать обычные движения.
— Пусти ее, — попросила Татьяна.
Тата ослабила хватку. Душенька с присвистом втянула воздух. Раз, другой, третий…Едва отдышавшись, она взвыла:
— Ты не имеешь права меня удерживать!
— Или я, или никто! Понятно? — уронила Тата.
Татьяна кивнула:
— Конечно, понятно. Ты все объяснила очень доходчиво. А сейчас, пожалуйста, успокойся и пообещай больше не дурить. Ладно? Вот и хорошо.
Чего ты вообще взбеленилась?
— Не знаю. Вожжа под
— Татуся, ты тоже держи себя в руках и не лезь на рожон. Договорились? Отлично. Тем паче, что ваш красавчик дрыхнет без задних ног и делить вам уже некого.
Никита, действительно, спал, однако разумное начало сильно ошибалось, полагая, что соперниц остановит столь ничтожное препятствие.
Подождав для приличия пару минут, Тата юркнула в сон Никиты и…обнаружила, что опоздала.
Линев находился в состоянии «расслабленного бодрствования». Его разум еще не отключился, но умственная деятельность заметно затормозилась. Мозг излучал альфа-волны и Душенька, сама «работающая» в том же диапазоне (7-14 колебаний в секунду), пыталась завладеть остатками внимания. Следовало признать: не без успеха.
Для явления себя «народу» она выбрала затасканный долгим употреблением хит домохозяек, старых дев и малолеток. Тонкая полупрозрачная ночная сорочка, вся — кружево и шелк, обтекала стройное тело. Волосы летящей волной, распущенные по плечам, струились змеями в игре еле внятного ветерка. Руки в ворохе оборок молитвенно сложенные на груди, сжимали зажженную свечу, огонек которой плодил таинственные тени на лице, мерцающими бликами отражался в блеске глаз. «Вот, сука… — усмехнулась недобро Тата. — Сейчас дернет за тесемку и движением плеча сбросит рубаху к ногам, и Никита ошалеет».
Так и вышло. Но лишь отчасти.
Пока Душенька поднимала руку, сознание Никиты отключилось, провалившись в фазу быстрого сна, куда заторможенной мечте попасть, было сложно, а может быть вообще невозможно. Для волшебства же не существовало преград, и Тата сделала свой ход.
Под раскаты грома и сверкание молнии она вышла из огня, как Афродита из пены морской, в безупречной сияющей наготе и для пущего эффекта раскаленным тавром впечатала в мозг Никиты симметрию окружностей грудей; треугольник лобка; дуги бедер в сопряжение вогнутых и выгнутых кривых. Затем выросла громадьем лика от земли до небес, затмила солнце, укрыла свет, в очах — зеленых океанах — утопила, опутала сладкоголосыми речами, к себе приковала. И в себя посвящая, пиявкой впилась; силу, как кровь по капле выжала, выпила, вылюбила всего до последней капельки, до дна…Чтобы проклятущей мечте ничегошеньки не досталось!
Не мечтать тебе больше, Никитушка,
О бедной срамной блуднице,
Не лежать, тебе поблядушечка, под силой богатырской,
Не в добрую, да годинушку,
Повстречалась тебе колдунья,
Не зная, не добрая, да соперница!
Увела она добра молодца,
Каленым железом память его вытравила,
Чарами волшебными заколдовала,
И не вспомнит о тебе, горемычной, он уже никогда.
Глава 7. Постижение
Утро пришло с мыслью: