План битвы

Ромов Дмитрий

— Они ж закрыты ещё.

— Откроют. Всё, отбой.

Час я трачу на сборы и забиваю бесформенный брезентовый рюкзак отцовскими туристическими вещами. Он разрешил. К назначенному времени иду в кафешку. По пути встречаю Гену.

— Егор, привет, — говорит он радостно. — Наташка звонила, выписывают её. Сейчас Хаблюка за хобот поймаю и за ней поеду. Ты это, я тебе скажу, только ты ей не вздумай передать, понял? Во-первых, как отец говорю, спасибо тебе, а во-вторых…

Он вжимает голову в плечи, озирается и продолжает, понизив голос:

—

Давно надо было ей по башке дать, чтоб мозги на место встали. Сегодня ж совсем другой человек, куда что делось, никаких вы**онов, как шёлковая стала, будто ей снова десять лет исполнилось, понимаешь?

— Дядь Ген, — смеюсь я, — ты это заканчивай, на практике свою идею не вздумай проверять.

— Да не, это я так, мыслями делюсь, по секрету. Ну, ладно, бывай, я пошёл.

— Скажи Наталье, что я на несколько дней уезжаю, но как вернусь сразу зайду к ней. Пусть до моего возвращения не уезжает. Скажешь?

— Скажу, ладно, а ты куда, в Москву опять?

— Нет, по области.

— А, ну давай, — кивает он. — Ну всё, побежал я.

— Хаблюку — привет, нормальный дружбан у тебя.

— Ага, жадный только.

Я подхожу к «Цыплятам» и дёргаю дверь. Как и предполагал, закрыто. Ну ладно, стою, жду. Минуты через три дверь открывается и из неё высовывается жирная лысая рожа:

— Ты Бро? — спрашивает она сиплым голосом.

— Да, — отвечаю я.

— Заходи.

Я прохожу и сажусь за столик, на который указывает толстяк. Это вообще-то молодой ещё парень. На нём тёмно-синий замызганный халат грузчика и растоптанные кеды. Он небритый, белобрысый, с добрыми глазами и синими перстнями криво набитыми на пухлых пальцах.

Через минуту появляется Цвет. Он кивает и парень, закрыв входную дверь на ключ, исчезает в глубинах заведения.

— Здорово, — угрюмо бросает Цвет и садится напротив меня. — Излагай.

И я излагаю, подробно и чётко. Говорю, всё, как есть.

— Погано, — резюмирует он, когда я заканчиваю.

— Серьёзно? Рад, что ты это осознал. Давай, теперь ты излагай, кто и что мне гарантировал?

— Чё тебе излагать? Дурак он, я и без тебя знаю. Обещал мне тихо сидеть, но с него теперь не спросишь. Да и толку-то, по-любому сейчас появятся сложности кое-какие.

— Например? — хмурюсь я.

— Например? Ладно. Батя его, Туман, захочет тебя прибрать, в расход пустить. И с меня спросит. Я его знаю, он мне самому, как отец был на зоне. Когда я откинулся, он велел за сыном присматривать.

— А как это у авторитетного вора и вдруг сын? Откуда такое?

— Оттуда. Точно из того же места, что и у менее авторитетных людей. Кому сейчас это интересно вообще? Двадцатый век заканчивается.

— Ну и пусть он этого алкаша Игорька пускает. В расход, то есть. А если будут вопросы, может сход собрать, за меня есть кому слово замолвить. Я так понимаю, что ты за меня впрягаться не собираешься, да, гарант?

— Игорёк-то, по-любому не жилец. Да только ты не догоняешь. Какой сход, кто из-за тебя рамсить будет? Посадит на перо и прости-прощай.

Цвет качает головой, пропуская слова о гаранте.

—

Да и этот чухан на каждом углу будет орать, что это ты Киргиза пришил, — продолжает он.

— Он не видел.

— Какая разница, видел или нет. Орать будет, сто пудов. Он сидячий, к тому же, знает кого-то там… Но это неважно, Туман рамсить не будет, он сразу ответ даст. И у меня с ним разговор будет не из лёгких. Придётся ехать к нему в зону.

— Ты-то здесь вообще каким боком? Ты вообще думал, что он в Иркутске.

— Да похер, кто что думал. Короче, Бро, вот это, что мне сейчас рассказал, никому больше не говори, понял? Чтобы нигде не выплыло. И Ферику не вздумай рассказать. Сейчас он с тобой возится, потому что ему просто интересно, что ты такой молодой и ранний. Думает, может что-нибудь из тебя выйдет, толк какой. Но если ему будет выгодно, он тебя сразу продаст. Так что никому, понял?

— Проблема в том, — пожимаю я плечами, — что и тебе, походу, не стоит ничего рассказывать. Слишком легко ты словами бросаешься, гарантиями.

Он вскидывается, но тут же поникает.

— Ладно, хорош ты на мозоль давить. Чё мне делать-то было? Про гарантии мои тоже не говори никому. Это чисто просьба моя. И вот что… ты подумай про охрану. Ну… хотя бы, пока всё не утрясётся.

— Блин, Цвет, мы же не в Америке, с охраной ходить. Ты вон тоже безо всяких телохранителей обходишься.

— Со мной всегда кто-то есть. Вот и ты подумай, как это устроить. Могу своих пацанов подкинуть. По цене с ними сам договоришься, если чё.

— Нет уж, извини, пока я как-то не готов твоим пацанам доверять. Ты сам вон меня подставил. А теперь Туман, батя твой названный, что тебе скажет? Нагибать тебя будет, да? Скажет мол отдай мне Бро, правильно? Он нам никто, он должен ответить, так?

— Не знаю я, чё он скажет, — ещё больше мрачнеет Цвет. — Ты лучше скажи, когда в Красноярск рванём?

— А он не в Красноярске чалится, случайно?

— Бро, да ты достал уже! — он вскакивает, явно оскорблённый моими словами.

— Ну, извини, — отвечаю я и тоже поднимаюсь, — за то, что говорю, что думаю. Суть вот в чём. Ты ситуацию не разрулил, думал само рассосётся. Наверное, и меня хотел сохранить, и Киргиза. Но ты его не просёк. Как так, я не знаю, учитывая, что ты его давно и хорошо знаешь. Но ладно, твоё дело, не просёк или не захотел просекать. Но просто смотри, теперь тебе скажут, что ты должен и от меня избавиться. То есть не хотел терять никого, а потеряешь всех. Решай сам, гарант, только Киргиза уже не вернуть. Про Красноярск подумаю и потом скажу.

Ровно в одиннадцать я бросаю в багажник Платонычу рюкзак. Сам по себе он большой, но вещей в нём немного. Надеюсь, наши гости прилетят не с невероятных размеров чемоданами.

— Взял фотоаппарат, как ты просил, — говорит дядя Юра, показывая кожаный футляр с надписью «Зенит». — И плёнки кучу. Импортная, «Илфорд», хорошая очень, разной чувствительности.

— О, шикарно. Надо будет всё заснять как следует.

По дороге я рассказываю дяде Юре о вчерашних событиях и о сегодняшнем разговоре с Цветом.