Планемо
Шрифт:
— Источник именно Геркулес? Ошибки нет?
— Сэр? — Аль-Катиб непонимающе уставился на начальство.
— Хорошо. Что в это время происходило на местности? — Бен обернулся к Урбонасу. — Своими словами, коротко. Отчеты я потом посмотрю.
— Кроме сильного ветра — ничего, сэр. На экваторе для планет такого типа характерен так называемый сезон ветров. Три минуты шестнадцать секунд холозаписи с поверхности мы получили, рельеф все это время был стабилен, сигнал держался хороший. Видимость сначала ухудшилась из-за усиления ветра и поднятого песка, а потом из-за полосы помех,
— Что было слышно на поверхности?
— Если не считать звука от спущенных модулей и начала бурения — только шум ветра, сэр.
— Фотоники? Давайте так, чтобы всем было понятно. — Шепард обернулся к канонирам, и Катлер мог бы поклясться, что у обоих ладони вспотели, потому что они синхронно потерли их о штаны. Странно, что простой вопрос вызвал у них такую реакцию.
— Отсканировали пятно как положено, сэр, — решился первым белобрысый, при этом слова он подбирал с заметным трудом. — Рельеф был стабилен, это верно, там пустыня или что-то в этом роде, ровная каменистая поверхность, только ветра сначала не было, он поднялся позже.
— После включения модулей в работу, — торопливо подтвердил второй. — Мы их видели, когда они начали бурение и съемку, и тогда уже погода испортилась, песок полетел. Ну и помехи тоже пошли.
Бен развернулся в сторону Урбонаса.
— Кто отвечал за спускаемые модули?
— Мой помощник мистер Стивенс, — он почему-то занервничал. — Я не взял его сюда с собой, потому что ни отчеты, ни снимки с поверхности не готовы, расшифровка аудиозаписи тоже.
— Расшифровка? Где сама запись?
— То, что записалось, — сплошной шум ветра. По цифровой версии работы ведутся, человеческие уши не слышат всего, возможно, мы что-то пропустили, техника отметит.
— Как только закончите, пришлите мне своего помощника вместе с записями. И журнал событий посекундный за все три минуты шестнадцать секунд.
— Хорошо, сэр.
— Все свободны, фотоникам остаться.
Пока капитан и радиотехник выходили, Катлер наблюдал за тем, как Брайан пытается защититься от постороннего внимания. Было видно, что оба канонира со своим интересом к проекционному полю раздражали его безмерно, но в присутствии Шепарда ругаться с ними он не смел, поэтому с каменным лицом подвесил консоль на паузу и просто ждал. Когда Бен наконец подозвал обоих к себе, Катлер тоже поднялся и переместился к столу: сейчас придется клещами вытаскивать из неразговорчивых парней что-нибудь вразумительное для человеческого уха, может, по старой полицейской привычке получится даже помочь. Но стоило двери закрыться, Бен совершенно другим тоном спросил:
— Аккумулированное время фотонных облучений?
— За трехминутный период по главному лучу — сто сорок секунд, сэр! — с заметным облегчением гаркнул рыжеватый канонир, делая четкий шаг вперед и вытягиваясь. — Остальное время — конструктивное молчание. Из ста сорока секунд радар работал в точечном режиме шестьдесят. Ширина главного луча — километр с целевой областью в точке спуска,
Катлер сдержал улыбку — вот тебе и на, бравые канониры просто не умеют разговаривать с гражданскими. Сам он сказанное фотоником понял смутно, но все-таки до него дошло, что ничего подозрительного в зоне спуска не обнаружилось.
— Боковые подзоны?
Второй канонир тоже шагнул вперед.
— На сороковой секунде сканирования в боковом лепестке на семьдесят восемь зафиксирована акустическая помеха, превышающая динамический диапазон фотонного кристалла. Длительность — тридцать восемь наносекунд, расстояние до эпицентра — сто восемьдесят. Посторонних целей не обнаружено.
Фотоники, не шевелясь, ждали дальнейших указаний, Брайан тоже застыл над своей консолью, но Бен почему-то молчал.
— Свободны, — наконец коротко сказал он.
Оба парня развернулись и дружно протопали к выходу. Катлер видел, что сообщение об акустической помехе Бена не то что расстроило, оно его почти сбило с толку.
— Акустическая — это звуковая? — осторожно спросил он.
— Да.
— Разве не обычное дело на неосвоенных планетах непонятные звуки?
— Динамический диапазон фотонного кристалла — двести децибел. Так, для сравнения, это воздушная ударная волна, выбивающая барабанные перепонки в ухе, как шампанское — пробку. Человек глохнет на ста пятидесяти децибелах, норма шума — шестьдесят-сто. Двести — порог смерти.
Катлер опешил.
— Что могло породить такой звук на Шелезии?
— Черт его знает, — честно признался Бен. — Разве что извержение подземного вулкана, но тогда приборы его зафиксировали бы. Мог и метеорит взорваться, хотя тридцать восемь наносекунд для метеорита маловато и мы его засекли бы. Нужно будет взять пробы воздуха и замерить радиацию. Но сначала дождемся отчета. Брайан, принесите нам с лейтенантом Катлером что-нибудь выпить.
— Тебе все это не нравится? — движимый сочувствием, спросил Катлер. — Это очень плохо?
— Да, — не стал отпираться Бен, на мгновение став похожим на себя восьмилетнего, когда признавался, что в учебнике судмедэкспертизы ничего не понял. — Без защиты туда соваться нельзя, но какого рода должна быть эта защита? Химическая, акустическая, высокогорная? Всего на свете не предусмотришь. Только мы нашли спокойное пятно на Шелезии, как тут же включился Геркулес, который до этого ничем пространство не возмущал. Держу пари, если мы подойдем к планете так, чтобы экранироваться ею от Геркулеса, помехи нам в спину начнет генерировать Галеон. По закону подлости.
— Преступный сговор, — пошутил Катлер.
— Тогда уж организованная преступная группировка, — поддержал шутку Бен. — Впрочем, какой-то процент остается на совпадения. Хуже, если расшифровка покажет, что помеха техногенного происхождения. Тогда придется принимать меры другого характера.
Брайан подошел с подносом, на котором стояла бутылка и пара коньячных рюмок. Катлер порадовался, что хорошо позавтракал, — выпить после всего услышанного действительно хотелось, но пьянеть — нет.