Планета двойников (Гримерка Буратино)
Шрифт:
– Борн, почём ноне негранёные алмазы? И высыпал на левую ладонь из замшевого мешочка кучку невзрачных камешков, у меня в кабинете.
– И это ты мне, начальнику таможни, показываешь?
– Фу-ты, ну ты. Я, может их нашёл.
– Нашёл?
– Ну, я вижу, ты не в курсах. Пока, майор. И пропал на два дня. С Эльзой. Вернулись вечером, когда я слушал компромат на Фиму, записанный Зосей на диктофон. Эльза сияла с диадемой, усыпанной алмазами, алмазным ожерельем и браслетом. Потом засияла и Зося;
– Езжай работать, комик. Вышел от начальства на улицу. Вау, "Bentley" золотисто-шоколадного цвета, подъезжает к Госбанку, и из него выходит, в сопровождении шоколадного телохранителя, Парамонов. Холёный как рояль.
– Ба, какие, люди! Борн, вы мне позарез нужны!
– Салют, герр олигарх. Зачем?
– У вас не найдётся 25-30-ть тыщ? Участок я приобрёл, а там нефть обнаружилась, то!
– Я тоже олигархом хочу быть! Деньги дам. А где машину сыскали?
– Сие тайна, майор. В глухую зашифровался купец. Так и не сказал, где нашёл "Mulsanne". В Ростове узнал интереснейшие новости. На севере от Каменской, возле Странных гор, нашли почитай всю таблицу Менделеева. И самородковое золото. Началась золотая лихорадка, рабочих в Ростове стало не хватать. И стали печатать новые рубли на бумаге из города Фабриано. Я и не знал, что у них такая роскошная бумага, хоть евро печатай. Вечером, съездил, к лялькам мадам Дран. Освежиться, так сказать.
Утром выехал с Ростова на таможню. Вялый, сонный, зевающий, получил с лёту две проблемы. Пришёл Воробьянинов и стал обвинять меня сразу во всех смертных грехах.
– И ещё ваша Зося. Она, она неуправляемая... Я достал пачку доносов, помахал перед носом Кисы.
– Ты писал, аноним, мля? Зося, иди сюда, не хрен подслушивать. Зашла Зося.
– И?
– Он ко мне целый день вчера приставал, господин майор.
– Так, Воробьянинов, пиши заявление на увольнение. По состоянию здоровья.
– Но, я здоров! Пенсне Кисы воинственно блеснули.
– А я его тебе сейчас уменьшу, старый козёл!
– и достал Глок. Больше я Кису в здании таможни не видел.
–
– Прокламация! Левацкая! Фиму, ко мне!! Притопал Фима. Я его, пересиля себя (Спокойно "Ипполит", спокойно), попытался вразумить. Получил зеро. Вызвал нашего главного полицая станицы - вахмистра Приходько. Тот с Фимой минут пять поговорил, и всё. Фима забыл о своих глупостях.
После Кисы к нам приехал новый мой зам - Окунев Борис Захарович. Чудесного зама получил. Через неделю поставил Приходько бутыль шустовского коньяка.
– Что ты ему сказал, Кузьма Кузьмич?
– Дословно?
– Угу.
– Сказал, что сидит у меня зэк-рецидивист Лёлик, по кличке Болек, и бабу себе требует. Я и предложил Фиме у Лёлика погостить.
– И всё?
– Всё. Жидкий, пошёл ноне Марат-Робеспьер.
– Даа. Очко не железное, и без нужной резьбы. Фима стал кандидатскую диссертацию писать, как я ему и советовал.
Курды, от князя Рустама, подарками заваливали, пришлось выделять комнату. Таможню я перевёл на хозрасчёт благодаря этим презентам.
Достроили караван-сарай, казарму погранцам. Яхт-клуб, ночной клуб отстраивались.
– Ночной клуб, Борн, как назовёшь?
– "69". Зося не хихикай, ты совладелица, ищи ди-джея.
Эльза субботник провела с озеленением территории. А потом и князь Рустам приехал. 100% копия меня. Джигит с повадками толи английского лорда, толи русского аристократа. Опять с подарками, и живыми тоже, и варьете а ля натюрель в отдельном для меня, шатре.
А сегодня, после работы поехали купаться, жирок сгонял так, Борисов. Вылезли из Микры, Борисов, сердитый, стал делиться новостями.
– Станица в половину населения прибавила, строятся, отдыхающих понаехало. Эй, ты, воробьянинов, что бумажку бросил. Понаехали и мусорют!
– А откуда, вы меня знаете?
– спросил молодой, но бесцеремонный, субъект. Мы опешили.
– А, вы бывший начальник моего дядюшки, - рассмотрел субъект фиолетовую выпушку на моих брюках.
– Ах, ты.... Возмущённый Борисов лапнул кобуру. Субъект исчез. Настроение у Борисова тоже. Лежит вон сопит. Борисов посмотрел на меня.
– Ты, херр майор, чё улыбу давишь, сам с собой.
– Да, вспоминаю, как я провёл этим летом.
– Олигарх, хренов, мля.
– А ты, что такой злой? С Эльзой поцапались?
– Она предложила мне венчаться.
– Вау. А ты?
– Я же нищий, Борн. Лицо прямодушного Николаича стало таким несчастным.
– Ты что несёшь! Загорающие поблизости люди заинтересованно уставились на меня, вопящего.
– Вот так голос. Она ж домохозяйка! А ты крутой егерь! Его лесхоз уже неделю давал прибыль, а дичь Борисов руками ловил. Не знали куда уже и помещать.