Планета грибов
Шрифт:
– Ну, вообще-то это форма-альность, но обяза-ательно должны подписать… – Судя по певучему голосу, вполне удовольствовалась бы и меньшей. – …Что они согласны. Признают границы участка…
– А если, – улыбнулась доброжелательно, – не подпишут?
– Лето, – девица удивилась. – Все на даче. Вот если бы зима…
Встречный поток иссяк. Свернув, въехала на парковку.
Шла, поигрывая ключами. Стеклянные створки разошлись автоматически.
– У вас есть электрические плитки?
– В отделе техники, – продавщица,
Садовая мебель, тазы, тапочки, настольные лампы, торшеры – всё местного производства. Шла вдоль поперечных стеллажей. «Понаделали. Уйму говна. Кто-то же покупает…»
– А я думаю – этот… За семьсот двадцать. Обои-то желтенькие… Или вон тот, зелененький, – тетка в красном сарафане сравнивала ценники. – Зелененький лучше: за шестьсот девяносто…
В отделе техники тон задавала белизна. Белоснежные контуры: твердость белого цвета.
Супружеская пара сделала свой выбор: муж тащил картонную коробку.
– Ну и как ты его пихнешь? Ширина-то два пятьдесят… – сарафан цвета пожарной машины мелькнул в дверном проеме.
– Пихну… Подвяжу багажник…
Цепким взглядом обшарила электрические плитки. На секунду шевельнулось сомнение: в сущности, и нужна-то на пару дней. Если бы не тетка в красном сарафане, взяла бы самую дешевую, отечественную. «Потом кому-нибудь подарю. Наташе, – вспомнила домработницу, с которой сложились добрые отношения. – Кажется, у нее есть дача…»
Пожарный сарафан горел в отделе напольных покрытий. Продавец отматывал линолеум. Проходя мимо, бросила короткий взгляд. «Так и есть – пестренький», – отметила удовлетворенно.
– Где тут у вас подушки?
Девица, перебиравшая принадлежности для бани: войлочные шапки, ковшики, лоханки, сбитые из дерева, – задумалась:
– Там, за вокзалом. Сперва супермаркет, потом «Семена и удобрения», потом…
Вот именно. В этом все и дело: вырвать себя. С корнем, из этой почвы, в которой прорастают одни и те же семена… На одних и тех же удобрениях…
Свернула к кассе, одной рукой прижимая к себе коробку, другой нащупывая кошелек.
– В отделе проверили? – баба, сидевшая за кассой, осведомилась строго.
– В отделе нет продавца, – ответила наобум, но твердо: не хватало тащиться обратно.
Твердость сработала. Вздохнув, кассирша взялась за коробку: распечатала, сунула вилку в розетку:
– Греет, – рука с перламутровым маникюром лежала на конфорке. – Маша, подай-ка бланк.
Девица, прозябавшая за соседней кассой, порылась и протянула.
Красный сарафан сопровождал тележку с рулоном. Тележка выруливала к свободной кассе. Девица, подавшая бланк, встала:
– Галин Степанна, я – пописать, покараулите? – удалилась, цокая каблучками.
Тележка, на секунду замерев в недоумении, покорно отъезжала назад.
– Пять тысяч триста семьдесят.
Открыла кошелек, вынула карту. Кассирша нахмурилась и покачала головой:
– Принимаем только наличными.
– Почему? У вас
– С утра не работает. Телефон отключили.
– А… когда подключат?
Тетка развела руками:
– Может, завтра. А может…
– У меня… – порылась в кошельке, – только пять… – вынула тысячные купюры, расправила веером.
– Ну а я-то чего! Приходите завтра…
– Так, – стояла, оглядываясь. – Где у вас банкомат?
– У нас? Нету. Или возьмите другую. Отечественную… – в голосе посверкивало тайное удовольствие.
Тетка в красном сарафане прислушивалась, словно принимала участие. Судя по выражению лица, на стороне кассирши.
Перемогая вязкое бессилие, двинулась обратно.
Стояла, смотрела на ценники. Будто поставили на одну доску – с красной теткой, с пестрым, в дрыздочки, линолеумом, с убогим торшером…
«Идиотка. Привыкла, что везде банкоматы… В принципе, подъехать к конторе, там точно есть… – тут только сообразила: разница – триста семьдесят рублей. Если бы не дала конторской девице… Развернулась и пошла к выходу. – Там их не будет», – нащупала темные очки.
Эти заканчивали погрузку. Супруг разматывал веревку. Толстый рулон торчал из багажника синих «Жигулей».
Подавая назад, поймала взгляд отечественной женщины.
…Не хочу… Не хочу и не могу… Молчат. Все равно слышу – каждое слово. Почему?.. Господи, да потому! Потому что сама состою из этого…
Работала, вертелась как белка в колесе. Лет пять назад наступило равновесие. Так в бизнесе не удержишься. Любое равновесие неустойчиво: либо вперед, либо – назад. В позапрошлом году поняла: здесь, в России, вперед уже нельзя. Всё начинает буксовать – прибыли, затраты. Вымогатели совсем оборзели. Но дело не только в этом: что-то еще, не вполне ясное. Ощущение смутной опасности, которое стоит в воздухе: надо валить! Не так как в начале девяностых, не на свой страх и риск, не очертя голову. Есть время, чтобы отойти на заранее подготовленные позиции…
– Да, – ответила, притормаживая.
Партнер говорил медленно, на своем туговатом русском. Дослушала, не перебивая.
– Нет… Возникла небольшая задержка, но, надеюсь, через несколько дней. Максимум через неделю… Да, я знаю… – смотрела на высокий забор, рядом с которым остановилась. – Не в городе… Нет, – помедлила. – У родителей.
С той стороны установилась недоуменная тишина.
– Оформляю документы. Долго объяснять, – подумала: и не к чему.
За сплошным забором высился кирпичный дом, аккуратно оштукатуренный. Углы обложены декоративным камнем. Тарелка на крыше. У себя в Репине не обратила бы внимания: там такие дома – обычное дело. Можно сказать, средней руки. «Старый снесли, построили новый… Еще повезло с местом. У самой дороги. Есть где развернуться цементовозу, грузовикам с песком и гравием».