Планета Харис
Шрифт:
– Ты все это видел во сне,- небрежно бросил Харитон.
– Может быть,- согласился я,- но как ты объяснишь то, что меня разнесло на куски при первом моем возвращении в обсерваторию. След метеорита я видел... воронка еще там.
– А кто видел, как тебя "разнесло" на куски?
– грубовато спросил Харитон.
– Ты видел и Вика,- напомнил Яша.
– Я ничего не видел. А Вике показалось.- Он смотрел перед собой, избегая встречаться с кем-либо взглядом.
– Но...- Вика пристально посмотрела на селенолога.
– Мы же видели, Харитон. Я и ты! Кирилл шел к обсерватории... Я закричала
– Мы ничего не видели,- твердо возразил Харитон.
– Вы говорили другое,- вмешался Уилки.- Когда вы вернулись в обсерваторию, поддерживая мисс Викторию - ей было плохо,- Якоб бросился к вам с вопросом, что с ней... И вы сказали Якобу, что случилась беда,- погиб Кирилл. Мы не ложились спать всю ночь. То сидели все вместе в кают-компании... мисс Виктория плакала... то выходили - одни мужчины - и пытались разыскать останки Кирилла.
– Вот именно, но никаких "останков" не было,- буркнул Харитон.
– Прямое попадание метеорита,- упрямо возразил американец,- мы почти и не надеялись найти останки нашего доктора. Поэтому и "похороны" были скорее символическими.
– На похоронах как раз настоял Харитон,- мрачно заметил Яша.
– Так вот, товарищи,- твердо заявил Харитон,- я ничего такого не видел. Я поверил Вике, которая утверждала, что видела идущего Кирилла, и даже закричала с радости.
Единственное, что наблюдал я, это - падение метеорита и вспышку. Откуда я мог знать, что Вике гибель Кирилла просто-напросто померещилась? Это, как вы теперь видите, и не мог быть он, так как он явился живой и невредимый через четверо суток после предполагаемой гибели.
– Как ты объясняешь, что хватило кислорода?
– спросил я в упор.
– Да, кислорода было на двадцать шесть часов, а Кирилл дышал им, выходит, девяносто восемь,- добавил Яша.
– Не знаю,- мрачно произнес Харитон,- этого я сам не могу понять. Но не могу же я поверить...
– Почему?
– тихо спросила Вика.
– Этого не может быть.
Наступило молчание, такое глубокое, что слышно было дыхание каждого из нас.
– Как это объясните вы?
– обратился ко мне Уилки. Я промолчал, собираясь с мыслями. За меня ответил Яша:
– Столь долго ожидаемая встреча с иной цивилизацией. Опять наступило долгое молчание. Харитон первым нарушил его.
– Кажется, твой дядя писатель-фантаст? А мой отец был просто хозяйственник... Неудавшийся ученый. Мать - лесовод.
Вика сделала резкое движение.
– Но Кирилл, хоть и смутно, помнит какие-то существа... или ты ему не веришь?
– При чем здесь не верю! Нарушение психики.
– Может, ты собираешься доказывать, что Кирилл сумасшедший?
Вика не сводила с Харитона взгляда. Он отвел глаза.
– Не обязательно сумасшедший. Кирилл мог бы объяснить вам, как врач-космонавт, что иллюзии сами по себе еще не являются признаком психического заболевания. Иллюзии возникают и у здоровых людей, особенно когда что-то мешает отчетливому восприятию зрительных и слуховых образов.
Разве у некоторых космонавтов при испытаниях на нервно-психическую
Кирилл отстал от меня и заблудился среди кратеров. Человек не машина, не робот, он может утомиться, испугаться, затосковать.
– Даже электронное устройство может устать,- задумчиво сказала Вика.
– Да. Огромное нервное напряжение, когда собственные ощущения вызывают сомнения. Чувства, возникающие при встрече с новыми явлениями, могут оказаться ошибочными. Эмоции отражают мир своеобразно. Наступает сужение сознания. Человек измучен и выбился из сил - мозг получает искаженную информацию.
Кирилл на Луне второй срок. Тяжелая работа в условиях уменьшенной гравитации. Вокруг мгновенно убивающий вакуум, смертельное дыхание излучений. Оторванность от Земли, сенсорный голод, тишина и одиночество... Малейшее упущение обернется трагедией. А отсутствие магнитного поля? Ведь мы до сих пор не знаем, не сказывается ли его отсутствие на физиологических и психических функциях человека. Кирилл как раз всем этим и занимается, как врач-космонавт. По существу, мы еще не знаем, готов ли человек к длительному общению с космосом - его тело, его мозг, его психика. Но это дело нашей жизни - изучать космос, дело, которое мы любим и без которого не можем жить. И вот теперь представьте, что скажут там, на Земле. Нас же всех отправят в санаторий... в лучшем случае. А кто будет упорствовать - и в психиатрическую лечебницу. И конечно, нас спишут на Землю и никогда больше - слышите, никогда!
– не пустят в космос. Даже на орбитальную станцию! А мы же космонавты!!! Ты сам, Кирилл, мечтал о Марсе. Вика и Уилки... астрономы. Где еще они получат такие идеальные условия для наблюдений? Яша - кибернетик, специалист по космической аппаратуре.- А я - селенолог. Моя специальность Луна! И на Луну меня больше не пустят... Только заикнись мы о зеленых человечках с фасеточными глазами.
Неужели это все не ясно тебе, Кирилл?
– Харитон вытянул носовой платок и вытер вспотевший лоб и короткую шею, хотя в обсерватории было холодновато, как всегда в лунные ночи. Он с надеждой смотрел на меня.
– Я - ученый,- сказал я просто,- кислороду было на двадцать шесть часов, а я дышал им девяносто восемь. Я видел фиолетовый шар. Я отсутствовал четыре дня. Где я был? Я должен понять, что это все значит.
– Не было никакого фиолетового шара,- устало возразил Харитон. Уилки положил перед ним радиограмму с американской базы, ту, что он показывал мне ночью. Харитон прочел и пожал плечами. Лицо его омрачилось.
Яша взял радиограмму и, прочтя, передал Вике.
– Что ты теперь скажешь?
– спросил я. Харитон зло усмехнулся.
– Начитались фантастики, им уже лет сто "летающие блюдца" мерещатся.
Харитон решительно поднялся из-за стола, давая понять, что обсуждение закончено.
– Что касается Кирилла... я, как начальник экспедиции, считаю, что по состоянию здоровья он должен быть отозван на Землю. Сегодня же я отошлю рапорт.
– Это нечестно, Харитон!
– гневно воскликнула Вика.