Планета исчезающих слов
Шрифт:
Некоторые листья оказались резными как рождественские снежинки, которые на земле вырезают дети. Только снежинки белые, а листья цветные. И узоры их прихотливей и разнообразней. С кончиков некоторых листьев свешивались красные или чёрные ягоды на тоненьких ножках.
– Красные – сладкие, а чёрные – кислые, – сказал Пат. – Ядовиты только светящиеся. А резными листьями девушки украшают одежду. Они долго сохраняют и форму, и цвет. Он улыбнулся чему-то. Похоже, воспоминанию.
– Пошли.
Здесь изображение пропало, остался только голос Чена. Пришлось напрячь воображение. Я закрываю глаза и слушаю. Всё последующее повествование ведётся от его имени.
Не реагировать и не смотреть оказалось самым трудным заданием. Из зарослей очень скоро показались круглые любопытные глаза и мохнатые уши. Их владельцы, похожие на мартышек, только с присосками вместо коготков, смешно щёлкали языками, старательно привлекая к себе внимание. И я всё-таки совершил ошибку. Совсем немножко поцокал в ответ, и на меня обрушилась целая стая. Скакали, трепали, хватали за всё подряд.
– ЗАМРИ! – крикнул Пат.
И я застыл, как вкопанный, хотя ужасно чесались места, к которым эти твари прикасались. Они уже не казались такими милыми, а места их касаний начали темнеть. Поскакав на мне ещё немного, звери потеряли интерес и скрылись в зарослях.
Подскочивший Патер выпалил почти зло:
– Запомни раз и навсегда. Любую мою команду исполнять с абсолютной точностью. Срочно протри поражённые места. Через три минуты будет поздно.
Он сунул мне в руку бутылку с синей жидкостью, которую вытянул из кармана моего рюкзака.
– Мы были тут недолго, но многое успели понять. Умереть можно очень глупо, из-за совершенной ерунды.
Я вспомнил, что кто-то тогда не вернулся, но расспрашивать не стал. Лес стал казаться тёмным и враждебным. Кое-где виднелось розовое свечение, отражавшееся холодком в груди.
Если дальше и были какие-то опасности, я их не видел, стараясь смотреть только вниз и ступать по следам Пата. Мы благополучно дошли до края леса и даже немного поспали в походной палатке. Мне не хотелось, но Пат настоял. Надо было быть в форме.
Глава 4. Старик
Утром, сделав буквально несколько шагов, я выглянул из зарослей и обомлел.
– Невероятно, – прогудел командир за моим плечом. – Похоронная процессия. Чтобы так повезло в первый день…
Мы увидели совсем не то, что вы себе представляете. Не группа, не толпа, а буквально все. Все, кто только может ходить и кого могут нести. Бесконечная людская река, движущаяся по серой дороге. Быстро спустившись с нашей возвышенности, в ней можно было легко затеряться, но это только малая часть везения.
– Спуститься желательно незаметно, – прошептал Патер, – В толпе не болтай, а пока слушай меня.
– Когда на планете
Он сказал «даётся время». Это значит, что на протяжении всей своей речи человек остаётся в полной памяти. При этом в воздухе над местом действия возникает свечение неизвестной природы. А слова ясно слышат все, даже далеко стоящие. Когда свечение гаснет, опыт всех произнесённых слов покидает говорившего в один миг.
Такие паузы в действии закона возникали только в связи с особенными событиями, при которых собиралось вместе множество людей. О природе закона никто ничего не знал. Были те, кто считал, что им управляет всесильное божество, и те, кто верил, что Сам Закон и есть божество. Нам предстояло узнать истину.
Я вдруг сообразил, что могу ничего не понять. Что не знаю местного языка. Но Пат меня успокоил, хоть объяснение и звучало странно. На планету попали люди разных национальностей, так что поначалу и языков было несколько. Некоторые слова в отдельных языках были потеряны навсегда, но легко восполнялись теми же понятиями из других. В результате возник некий общепланетный язык, синтезированный из всех понятий, какие удалось сохранить разным народам. Полиглот Пат насчитывал до десяти синонимов одного и того же слова. Практически без оттенков значения.
Но это не главное. Постепенно выяснилось, что по мере проникновения закона в жизнь планеты, проблема понимания иностранной речи исчезла. Понятие передавалось мыслеобразом, на каком бы языке не звучало. Форма слова оставалась подобием музыкального сопровождения, которое могло звучать по-разному. Собственно, это глубже объясняет невосприимчивость к письменной речи. Письмо сохраняло форму, лишившись главного – живого мыслеобраза. То есть того, что местные и считали словом. Пат сказал, что мы тоже сможем эти слова воспринимать. Я постарался сосредоточиться.
Оказавшись в толпе, поразился её шумности. Этих людей никак нельзя было назвать молчаливыми. И только вслушавшись, замечалась странность. Все речи состояли из простой констатации фактов, точнее обозначения ясно видимых объектов и действий. На земле таких говорящих называют «господин очевидность».
– О! Красная шапка пришёл!
К толпе действительно приблизился высоченный детина в красной шапке. Раздался смех. Он видно был кем-то вроде местного клоуна и глуповато широко улыбался.