Планета кошек
Шрифт:
Я разочарованно вздыхаю: мои спутники расписались в отсутствии у них перспективных идей. Разворачиваются дебаты. Каждый развивает свои представления или поддерживает чужие.
Кошка Эсмеральда в конце концов признает правоту Натали, хотя оговаривается, что не выносит холод, отчего предпочитаем горам пустыню.
Пифагор, как и Роман, выступает за бегство на какой-нибудь остров и за превращение его в крепость, как мы раньше укрепились на острове Сите.
Эсмеральда напоминает, что острова подобны тюрьмам, там легко можно
Хряк Бадинтер и пес Наполеон выступают в поддержку возвращения во Францию. Подозреваю, что они мечтают воссоединиться со своими сородичами.
Наконец, все начинают друг другу противоречить, спорить ради самого спора.
В который раз я прихожу к выводу, что дискуссии всегда бесплодны.
– Ты-то сама, Бастет, что думаешь? Ты ничего не говоришь с самого начала обсуждения, – спохватывается Эсмеральда. – Ты обмолвилась о плане. Так что же у тебя за план?
Я не спешу с ответом, жду, пока все умолкнут.
– Ну что ж…
Все с любопытством смотрят на меня.
– Послушайте, с меня довольно, я чувствую, что всех вас разъедает скепсис. Такое впечатление, что вы мне не доверяете. Не собираюсь вам помогать, не располагая даже минимумом поддержки. Без нее я не могу продолжать. Раз так, я вам не скажу, что у меня на уме.
Я выпуталась и очень довольна собой. Иногда мое лицемерие удивляет меня саму.
– Ладно, – говорит Пифагор, – всем нам стыдно, прости, что поставили под сомнение твои способности. Внимательно тебя слушаем.
– Поздно, проехали.
– Пожалуйста, Бастет!
– Да не приставай ты к ней, нет у нее никакого плана, – ехидно говорит Эсмеральда.
– А вот и есть, – не выдерживаю я.
– Ничего у тебя нет.
– Нет, есть!
Проклятье, почему в решающие моменты не получается обойтись без детских препирательств?
Но я не отказываюсь от игры, потому что знаю, что она отвлекает. К тому же нужно любой ценой стряхнуть с них страх, наполнить энергий.
– Нет.
– Да.
– Раз так, мы тебя слушаем, – говорит Пифагор, желающий непременно подстегнуть диалог.
Все взгляды обращены на меня. Дальше увиливать не получится.
– Главное в моем плане – коммуникация.
– Раскрой свою мысль.
– Раскрываю: мы поплывем вдоль берега, отыщем участок без крыс, сойдем на берег. Будем вовсю общаться с местными жителями, чтобы сколотить большую союзническую армию с участием кошек, собак, свиней…
– …какаду, – дополняет Шампольон.
– И какаду, если они найдутся, ты прав. Кстати, тебе придется выступать переводчиком для коммуникации со всем местным зверьем.
– Продолжай, Бастет, изложи нам твой «чудодейственный план», – мяукает желтоглазая черная кошка.
– Итак, мы создаем большую армию и, пользуясь тем, что Нью-Йорк – остров, осаждаем его, как осадил нас Тамерлан на парижском острове Сите. У крыс начнется голод, и они сдадутся. Убивать
Мне помогает уверенный тон.
Важно создавать впечатление, что выход существует. Даже если он не так хорош.
Я принимаюсь себя вылизывать, чтобы доказать, что даже враждебность не лишает меня природной беззаботности.
Находись я среди слушателей, не сомневалась бы, внимая себе, что мы вовсе не в тупике.
Так или иначе, фаза безнадежности преодолена, я чувствую, что вернула себе расположение нашего сообщества.
– Кто ты такая, Бастет, чтобы нами командовать? – никак не успокоится Эсмеральда.
– Прости, ты ко мне обращаешься?
– К тебе, к тебе. По-моему, у тебя мания величия. Притязания оправданны, когда за спиной успех, но сейчас, не обессудь, моя бедная Бастет, сколько бы ты ни мяукала, приходится объективности ради признать, что ты не предложила ничего стоящего. Помнится, именно из-за твоих решений, оказавшихся ошибочными, мы попали в эту безвыходную ситуацию.
– Начнем с того, что я не делаю ошибок, на моем счету относительные успехи, а это не одно и то же. И потом, чтобы выйти из тупика, надо не искать виноватых, а предлагать решения.
– То есть ты признаешь, что корчишь из себя нашу предводительницу, являясь, в сущности, такой же кошкой, как остальные?
Она меня нервирует. Я подхожу к ней, смотрю в глаза. Она выдерживает мой взгляд.
Какая наглость!
Я задираю хвост, вострю уши. Она делает то же самое – показывает, что не боится меня. Я топорщу шерсть – это намек, что если она продолжит в том же духе, то скоро заработает лапой по морде. Она подражает мне.
Мы обе шумно дышим сквозь стиснутые зубы.
В этот раз драки, похоже, не избежать.
Но в тот самый момент, когда я готовлюсь прыгнуть на нее и исцарапать когтями, с палубы доносится гудок тревоги.
Я перегруппируюсь и напрягаю слух.
Человеческий голос выкрикивает фразу, переведенную моим приемным устройством как:
– КРЫСЫ АТАКУЮТ КОРМУ! ДЕСЯТКИ ВЛЕЗЛИ НА ПАЛУБУ ПО ЯКОРНОЙ ЦЕПИ!
Я кидаюсь на крышу рулевой рубки. Оттуда видно полчище крыс на кормовой палубе и новые сотни и сотни плывущих им на подмогу.
Я немедленно делаю следующие выводы:
1) американские крысы тоже нас заметили;
2) наше присутствие ничуть их не пугает;
3) они способны плыть в морской воде на большие расстояния;
4) им хватает сил, чтобы плыть против течения и преодолевать легкое волнение в море, отбрасывающее их к берегу.
Ну что же, контакт с местным населением установился быстрее, чем предполагалось.
Я все еще пытаюсь скрыть удивление, но себе самой вынуждена признаться, что мне очень страшно.