Планета, на которой убивают
Шрифт:
— Ого! — изумился парнишка.
— Вот тебе и ого. Знаешь, из каких передряг он нас выводил целыми?..
— Хватит, — пробормотал я. — Зачем столько рекламы, Джага. Пойдем.
— Слушаюсь, господин взводный.
Спустя полторы вечности я доковылял до той стороны парка. Бравый капрал нежно придерживал меня под локоть ручищей, созданной для цевья гранатомета и вдовьих ляжек.
Заведение Джаги оказалось небольшой, эдак на полвзвода, распивочной, и называлось простенько, с ненавязчивым юмором, «Щит Отечества». Увидев здоровенную вывеску с намалеванным орденом первой степени, я чуть не прыснул, хотя в тот момент
Довольно-таки сносным злачным местечком обзавелся мой бывший капрал: кроме чистенького светлого зальца, где подавали бочковую шуху и соленых улиток, там имелся рядом со стойкой чуланчик, и в нем столик на четверых с угловым диваном. Для особо почетных гостей, а также шкуродеров из бесчисленных инспекций, надо полагать. Туда-то меня Джага и определил на первый момент.
— Что с вами, господин взводный? — спросил он умильным басом. — Я распоряжусь насчет лекаря?
— Не надо. Уже легче. Да и какой я вам взводный, дружище. Зовите меня Трандийяаром, безо всяких там господинов.
— Осмелюсь уточнить, взводный — он всегда взводный, — почтительно изрек Джага. — Ну, как бы это доложить… Вот первая в жизни баба, она же второй никогда не будет, я правильно понимаю?
Самым забавным свойством Джаги было клиническое отсутствие чувства юмора. Он употребил это пикантное сравнение на полном серьезе, точно так же, как, наверное, зарегистрировал горделивое название своего кабачка.
— Согласен, — кивнул я.
— Да чего ж я тут это… разговорчики. Вам, небось, подкрепиться надо, господин… — судорожно сглотнув слово «взводный», он с натугой выговорил мою горскую фамилию. — Трандийяар. Я живенько распоряжусь, с вашего позволения.
По идее, мне полагалось бы устыдиться своего вида доходяги, обтрепанного френча, болтавшегося пыльным мешком, и того, что бывший подчиненный рвется меня облагодетельствовать. Однако плевать. Джага был на редкость хорошим служакой, на гражданке такие всегда превращаются в законченных сволочей, но он почему-то уклонился от незыблемого правила. Он завалил стол снедью, выставил жбан отличной свежей шухи, потчевал меня прямо-таки на убой, умоляя отведать и того, и вон этого. Мое трижды клятое тело трепетно взывало о дозе, совершенно не интересуясь жратвой, но я заставил себя есть, и общими усилиями мы с капралом снабдили мою бренную оболочку примерно двухдневным запасом калорий.
— Разрешите спросить, господин Трандийяар, а как вы теперь поживаете? — помявшись, полюбопытствовал он, когда я уже не мог впихнуть в себя ни кусочка.
— Никак. Инвалидность. Пенсия.
— Уяснил, — сочувственно пробормотал Джага.
— И жена ушла. К другому, здоровому. Сразу, когда я вернулся. Потом я узнал, она давно путалась с тем тыловым слизняком.
Сам не знаю, почему это у меня вырвалось. Такие вещи никому не говорят, даже своему бывшему капралу. Значит, до сих пор оно гноилось у меня в душе. И надо было хоть кому-то сказать, чтобы полегчало.
— Все они курвы, — со знанием дела заметил Джага и сразу спохватился. — Извините, конечно, господин
— Ничего. По существу правильно. По форме тоже.
— А я частенько вас вспоминаю. И горячие денечки Цапры. Вот странное дело, разрешите рассудить. Вроде живу хорошо. Но все это и не жизнь как бы, а кисель на салфеточке. Вот тогда мы и впрямь жили. По-настоящему. Все там было настоящее, и люди, и вообще. Все было правильно. Как надо. Не то, что теперь. Такое мое мнение.
Разразившись этой небывало длинной и трудной для него тирадой, он уставился в полупустую кружку.
— Согласен, — отозвался я. — Мне тоже так кажется. В этой жизни мы чужаки. Выпьем?
— Охотно. За ваше здоровье.
Я допил прохладную шуху. Больше мне тут засиживаться не имело смысла, хорошенького понемножку.
— Мне пора идти. Большое спасибо, Джага. И за угощение, и за помощь. Спасибо.
— Ну что вы, что вы. Это вам спасибо. Честь оказали заведению.
Я встал, чуть поколебался. А, была не была, шпырю жеманиться не пристало.
— У меня небольшая проблема… — задумчиво промолвил я. — Не найдется ли у вас взаймы четыре монеты? Пенсия через три дня, я сразу же отдам.
Вскочивший одновременно со мной Джага покраснел и полез в брючный карман за портмоне.
— Конечно, пожалуйста, всегда… Может, больше надо?
— Благодарю, четырех вполне достаточно.
Он порылся среди мелочи, выудил требуемые деньги и, смущаясь, протянул на ладони. Я невозмутимо сгреб монетки. Возврат долга и новая доза. Потрясающе. Там, в небесной каптерке, кто-то все-таки есть, и службу он знает.
— Господин Трандийяар, простите, если что не так. Но вы заходите. Хоть каждый день. Для меня вас угощать большая честь. Дела идут неплохо. Заходите, не брезгуйте. Прошу вас.
— Спасибо, Джага.
Я крепко пожал ему руку. Он проводил меня до дверей и на прощание вдруг с чувством сказал:
— Если хотите знать, сегодня сбылась моя мечта. Выпить с моим взводным. С вами.
— Ну что ж, мне тоже было очень приятно, — сказал я, повернулся и зашагал через парк.
Походка стала четкой, ожиданка уже не так грызла. В кармане, в кулаке я сжимал четыре мокрые от пота монеты, дуриком привалившее сокровище.
2
Все-таки я дремучий мудак. Ну что мне стоило занять пятерку и потратить четвертак на подземку, тогда не пришлось бы ковылять пешедралом через весь центр до берлоги Лигуна. Однако нет, в расплавленных ожиданкой мозгах засела магическая цифра четыре, и добавить к ней сумму на текущие расходы не хватило соображения. Хотя милейший Джага сам предлагал взять больше. Но тут уж сработали каким-то вывихнутым образом остатки моих предрассудков об офицерской чести, которая не позволяет одалживаться у подчиненных.
Экий бред. И я уже не офицер, и Джага не мой капрал, и честь шпырю не положена, ему она как медузе сапоги, а поди ж ты…
Долго ли, коротко ли, отмахал я по вечерней прохладе солидный марш-бросок и выдвинулся на ключевую позицию, наискосок от шестиэтажного дома, где квартирует Лигун. Там, рядом с бакалейной лавчонкой, имеется кабинка таксофона, который никогда не имеет ничего против жетонов-самоделок.
Лигун взял трубку моментально, словно держал руку на аппарате, ожидая звонка.
— Слушаю, — отозвался он каким-то мятым голосом.