Планета Шекспира
Шрифт:
— Никто не покидал Земли уже больше тысячи лет, — сказала она. — У Земли теперь нет базы для дальних путешествий. Послушайте, с какой скоростью вы двигались?
— Почти со скоростью света. С небольшими остановками там и тут.
— А вы? Вы вероятно, спали?
— Конечно. Я был погружен в сон.
— Почти со скоростью света, — повторила она, — невозможно подсчитать. Я знаю, что раньше были способы исчисления, математические формулы, но они в лучшем случае были грубыми приближениями и человеческая раса не путешествовала со скоростью света достаточный промежуток времени, чтобы достигнуть сколько-нибудь истинной оценки эффекта замедления времени. Были отправлены всего несколько кораблей, летевших
Хортон покачал головой.
— Ничего.
— Это означает, что вы были на одном из ранних световых кораблей.
— Одном из первых, — подтвердил Хортон. — В 2455. Или около того. Может быть, в начале двадцать шестого столетия. Я как следует не знаю. Нас погрузили в анабиоз, а потом последовала задержка.
— Вас держали в резерве.
— Пожалуй, можно и так назвать.
— Мы не абсолютно уверены, — сказала она, — но мы думаем, что сейчас идет 4784 год. Настоящей уверенности нет. Вся история каким-то образом оказалась изгажена. То есть — человеческая история. Есть масса иных историй помимо истории Земли. Были смутные времена. Была эпоха ухода в космос. Когда-то была разумная причина уходить в космос, никто не в силах был дальше оставаться на Земле. Не требовалось великих аналитических способностей, чтобы понять, что происходит с Землей. Никто не хотел попасться в развал. В течение огромного множества лет велось не слишком-то много записей. Те, которые существуют, могут оказаться ошибочными; а иные затерялись. Как вы можете себе представить, человеческая раса претерпевала кризис за кризисом. А некоторые сохранились, а затем пали по той или иной причине, или не смогли восстановить контакт с другими колониями, так что были сочтены потерянными. Некоторые и до сир пор потеряны — потеряны или погибли. Люди уходят в космос во всех направлениях — большинство из них без каких-либо действительных планов, но надеясь в то же время, что они найдут планету, где бы смогли поселиться. Они уходят не только в пространство, но и во время, а фактор времени никому не ясен. И до сих пор не ясен. При таких условиях легко на столетие-другое продвинуться или столетие-другое потерять. Так что не просите присягать на том, который нынче год. И история. Это еще хуже. У нас нет истории; у нас есть легенда. Часть легенды, вероятно, является историей, но мы не знаем, что история, а что нет.
— А вы пришли сюда по тоннелю?
— Да. Я член команды, занятой картированием тоннелей.
Хортон поглядел на Никодимуса, сгорбившегося у огня и наблюдавшего за готовящимися бифштексами.
— Ты ей сказал? — спросил Хортон.
— У меня не было случая, — ответил Никодимус. — Она не дала мне такой возможности. Она была так возбуждена, узнавши, что я говорю, как она выразилась, на «старом языке».
— Чего он мне не сказал? — осведомилась Элейна.
— Тоннель закрыт. Он не работает.
— Но он ведь привел меня сюда.
— Сюда он вас привел. Но обратно не выведет. Он выведен. Он вышел из строя. Работает только в одном направлении.
— Но это невозможно. Есть ведь панели управления.
— Про панель управления я знаю, — проворчал Никодимус. — Я над ней
— И как успехи?
— Не особенно хорошо, — признался Никодимус.
— Все мы в ловушке, — заявил Плотоядец, — если только этот чертов тоннель невозможно исправить.
— Может быть, я могу помочь, — сказала Элейна.
— Коли сможете, — сказал Плотоядец, — так призываю вас сделать все, что в ваших силах. Питал я надежду, что, коли тоннель не будет починен, так я смогу соединиться с Хортоном и роботом на корабле, однако теперь надежда эта иссякла и похоже, что так не будет. Этот сон, о котором вы говорили, это усыпление пугает меня. Нет у меня желания быть замороженным.
— Мы об этом уже беспокоились, — признался ему Хортон
— Никодимус разбирается в замораживании. У него есть трансмог техника по анабиозу. Но он знает только, как замораживать людей. С тобой может оказаться совсем другое дело — у тебя другая химия тела.
— Так с этим покончено, — посетовал Плотоядец.
— Итак, тоннель должен быть исправлен.
— А вы не кажетесь слишком обеспокоенной, — обратился Хортон к Элейне.
— О, я, пожалуй, я обеспокоена, — призналась она. — Но люди моего народа не сетуют на судьбу. Мы принимаем жизнь, как она есть. Хорошее и дурное. Мы знаем, что и то и другое неизбежно.
Плотоядец, покончив с едой, поднялся, потирая руками окровавленное рыло.
— Теперь я иду охотиться, — объявил он. — Принесу свежее мясо.
— Подожди, пока мы поедим, — предложил Хортон. — И я пойду с тобой.
— Лучше не стоит, — возразил Плотоядец. — Вы распугаете дичь.
Он пошел было прочь, затем повернулся.
— Одно вы могли бы сделать, — сказал он. — Вы можете бросить старое мясо в пруд. Но зажмите при этом нос.
— Уж как-нибудь справлюсь, — сказал Хортон.
— Отменно, — заявил Плотоядец и ушел вперевалку, направляясь к востоку по тропе, ведущей к заброшенному поселению.
— Как вы с ним повстречались? — спросила Элейна. — И кто он такой, собственно?
— Он ожидал нас, когда мы приземлились, — ответил Хортон. — Кто он такой, мы не знаем. Он говорит, что попался здесь вместе с Шекспиром…
— Шекспир, судя по его черепу, человек.
— Да, но о нем нам известно немногим больше, чем о Плотоядце. Хотя возможно, мы сможем узнать побольше. У него был томик с полным собранием Шекспира и он исписал по полям всю книгу. Каждый клочок, где только оставалась чистая бумага.
— Вы что-нибудь из этого прочитали?
— Кое-что. Осталось еще много.
— Мясо готово, — сказал Никодимус. — Тарелка только одна и только один столовый набор. Вы не возражаете, Картер, если я отдам его леди?
— Отнюдь не возражаю, — ответил Хортон. — Я и руками управлюсь.
— Ну, так отлично, — сказал Никодимус. — Я отправляюсь к тоннелю.
— Как только я поем, — сказала Элейна, — я спущусь посмотреть, как ты управляешься.
— Хотел бы я, чтоб вы пришли, — заявил робот. — Я там головы от хвоста не отличу.
— Это довольно просто, — сказала Элейна. — Две панели, одна поменьше другой. Та, что меньше, управляет щитом на большой панели, панели управления.
— Там нет двух панелей, — сообщил Никодимус.
— Должны быть.
— Но там их нет. Есть только та, на которой силовой щит.
— Тогда значит, — подытожила Элейна, — что это не просто неисправность. Кто-то запер тоннель.
— Это мне приходило в голову, — сказал Хортон. — Закрытый мир. Но зачем понадобилось закрывать?
— Надеюсь, — проворчал Никодимус, — мы этого не узнаем. — Он взял сумку с инструментами и ушел.
— Э, да это вкусно, — воскликнула Элейна. Она стерла жир с губ. — Мой народ не ест плоти. Хотя нам известны такие, кто ее ест, и мы презираем их за это, как признак варварства.