Планета X: Мариам. Аннет. Анечка

Петрунина Валентина

Аня родилась уже в Минске. Папа научил ее немецкому. Ему было проще объясняться с дочкой на родном языке, и Аня знала его так же хорошо, как и отец. Кроме этого, у нее в крови была папина аккуратность и педантичность. Папина выдержка и манера держать себя сдержано, но в тоже время – изысканно и благородно.

Красиво есть, пользоваться вилкой и ножом, правильно вести себя в обществе, уметь поддерживать беседу и дипломатично сглаживать возникающие в общении шероховатости – это уже заслуга мамы. Которая родилась в Петрограде и воспитывалась в семье с достатком и традициями.

Папа преподавал немецкий в мединституте, и это послужило поводом для выбора профессии дочери. Отец мечтал о том, что его дочь станет ученым. Он, конечно, хотел бы, чтобы она была хирургом, но эта профессия не женская. Хирурги во время операции должны иметь сильные мужские руки и уметь мгновенно принимать решения, брать на себя ответственность за жизнь пациента – это совсем

не женское дело. Изучение, исследование и умение делать анализ – вот чем будет заниматься его дочь.

Одна из самых малоизученных областей медицины, нейрохирургия увлекла Аню своей сложностью и загадочностью. Она провела немало часов в секционной исследуя нервы, то, как они расположены, как выглядят. Но работа в секционной не отвечала на те вопросы, которые у нее появлялись. Ведь исследуемые ткани были мертвы. Тогда она перешла в лаборатории, где жили симпатичные белые мышки, лягушки и собачки. Они оперировали подопытных животных, изучая то, о чем говорилось в учебниках. Потом ей стало скучно работать в рамках программы, и собрав несколько человек единомышленников, они начали проводить опыты по пересадке органов и тканей. К концу последнего курса у Анечки уже было опубликовано несколько работ в медицинских журналах, ей писали письма солидные люди от медицины, благодарили за исследования, приглашали после окончания института к себе в лаборатории. У Анечки был выбор и вот она стоит перед закрытой дверью, остается только протянуть руку, чтобы войти туда, куда ей непременно хотелось попасть.

Глава 2

Все оказалось совсем не так, как представляла себе Анечка. Главный врач, сидевший в просторном кабинете за массивным столом, долго и внимательно рассматривал ее документы, задавал вопросы, казалось совсем не имеющие отношения к делу. В кабинете часто звонил телефон. Главврач снимал трубку и решал проблему прямо в ее присутствии. Анне было неловко от того, что она отвлекает человека и хотелось поскорее уйти. Она считала, что на то чтобы подписать ее заявление о приеме на работу не потребуется много времени, но вот уже сорок минут она сидит в кабинете и суровый мужчина задает ей вопросы. Вопросы повторяются опять и опять. После каждого телефонного разговора, главврач снова берет в руки ее документы, снова читает все, что в них написано, и снова задает те же вопросы, которые задавал несколько минут назад. Казалось, что этому не будет конца. Наконец Главный врач взял трубку телефона и, набрав короткий номер, пригласил кого-то к себе в кабинет. Женщина пришла незамедлительно, и это показалось Ане хорошим знаком: персонал больницы ответственен и пунктуален. Главный выяснил у пришедшей, есть ли возможность направить на стажировку в травматологию студентку, прибывшую из Минска? Несмотря на положительный ответ, Главный позвонил в травматологию и выяснил этот вопрос в заведующего, который, в свою очередь, подтвердив то, что рабочее место есть в наличии, велел прислать к нему Аню для беседы. Главный протянул девушке документы, сказав, что обязательно примет ее на работу, но после того, как Зав. травматологией подпишет ее заявление.

Чертыхаясь на зануду Главного и бюрократию, Аня поднялась на второй этаж, где располагалась травматология. Заведующий был в ординаторской. Приятный обходительный мужчина, он не стал задавать Ане скучные вопросы по поводу ее биографии. Его интересовало то, что она знает и умеет. Подписав заявление, он спросил, скорее из вежливости, чем из интереса, где она устроилась, далеко ли жилье от больницы? Аня ответила, что только приехала и жилья у нее нет никакого. Она была уверена, что комнатой ее обеспечат, так, по крайней мере, ее заверяли в институте. Заведующий встал и направился к двери, приглашая пройти за собой Аню. Вдвоем они вернулись в кабинет Главного. Оказалось, что вопрос с жильем очень актуален, но не менее, чем вопрос рабочих рук. В конце концов, все сложилось как надо. Отыскалась свободная комната в общежитии, совсем не далеко от здания больницы. Главный подписал заявление, а заведующий поинтересовался, когда она может приступить к работе. Сошлись на том, что сейчас среда, и Аня до понедельника свободна. Отдохнет, обустроит свое жилище, и к восьми часам в понедельник ее ждут в отделении.

Общежитие, просторная комната с большим окном на восток была совсем пуста! Стараясь выглядеть как можно обаятельнее, Аня отправилась к коменданту выпрашивать себе койку и шкаф. Из опыта своих институтских подруг, она знала, что все будет зависеть от того, насколько уважительно просящий будет себя вести. Главное слушать и соглашаться, решила она, и захватив кулечек с домашним маминым печеньем, направилась к двери.

К концу дня у Ани была кровать, шкаф, стол, пара стульев, чайник, кастрюлька, кое-какая посуда и белье. Комендант оказался хорошим человеком. Спросил, как зовут такую красавицу. На что Аня ответила как можно увереннее: Ковальчук Анна Карловна. Комендант улыбнулся в усы, рассматривая Анну Карловну. Тщедушная, долговязая

белокурая девчушка с голубовато-зелеными глазищами на пол-лица, пухлыми детскими губами и аккуратным носиком с небольшой горбинкой, она выглядела значительно моложе своих двадцати пяти лет. «Анечка, значит», – сделал вывод комендант, и с его легкой руки это и стало ее именем. Так звали ее больные, так звали ее медсестры и врачи; санитарки – и те за глаза звали ее Анечкой!

Глава 3

Отделение травматологии жило своей жизнью, и появление в этой жизни нового человека ничего не меняло. Все было так, как было в любой другой больнице. Суровая сестра-хозяйка отчитала Аню за то, что она не предупредила ее о своем приходе, выдала халат размеров на пять больше, чем следовало, и не врачебный, на пуговицах, а сестринский, совсем без застежки, с пояском на талии. Вместо чепчика протянула ей косынку, мол, ты еще не доктор, поэтому, будь добра, ходи в том, что есть в наличии. Аня знала, что смотрится в таком наряде нелепо, но знала и то, что таков ритуал, и от того, как она себя поведет, будет зависеть многое. Первое впечатление от человека накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь. На следующий день ей был выдан врачебный халат, глаженный и по размеру, чепчик, тоже глаженный и накрахмаленный – значит, она все сделала правильно. Отношение сестры хозяйки к сотруднику является показателем того, насколько уважительно относятся к тебе в отделении.

Но дальше этого дело не пошло. Сотрудники с недоверием относились к девушке с отчеством Карловна. Нет, они не бойкотировали ее указания и просьбы, не игнорировали их, но и не были в восторге от того, что Аня работает в их отделении. Опыт работы в операционной в качестве медсестры давал Ане фору перед остальными молодыми врачами, проходившими до Ани стажировку в отделении. Аня четко знала правила субординации, вела себя с младшим персоналом вежливо и корректно, чем и завоевала их доверие. С врачами было тоже все просто, главное не приставать к ним с вопросами и не доставлять хлопот своим неумением вести дела. Как только девушка разобралась в правилах игры, поняла то, кто чем дышит и за что отвечает, то принялась расчищать себе место под солнцем, находя те участки, где работа нуждается в ее, Анином, вмешательстве. Вскоре у нее определился круг обязанностей. Надо сказать, что обязанности эти были, как бы это выразиться, мало престижные. Постепенно вся черновая работа перешла под Анину ответственность. Ей приходилось спускаться в приемный покой, если в отделение поступал больной, и обследовать его, ставить диагноз, решать вопрос о необходимости госпитализации или срочной операции. Эта работа была непростой: от правильности диагноза и принятого решения порой зависела жизнь больного, а это грозило большими неприятностями при неблагополучном исходе. Поэтому все с радостью свалили со своих плеч эту миссию и облегченно вздохнули.

Постепенно в отделении привыкли к тому, что Ане можно поручить, а точнее – взвалить на нее то, что самим делать не очень хотелось. Так появились ночные дежурства. Сначала в паре с ординатором, потом, когда Аня освоилась на столько, что могла делать это самостоятельно, то и в одиночку. Врачей, не смотря на то, что в городе был мединститут, не хватало, поэтому, хоть Аня еще получила диплом на руки, она все-таки считалась врачом, и под ответственность заведующего ей стали ставить в графике дежурства. Но к операциям не подпускали. Аня могла сколько угодно хорошо и даже отлично обрабатывать и штопать раны поступающим в приемный покой людям, это никак не влияло на мнение ординаторов и заведующего по этому поводу. Им было выгодно держать Аню в той нише, которую она занимала, освободив время и силы остальным обитателям ординаторской.

Глава 4

В первое же самостоятельное дежурство произошло «крещение». Такое всегда бывает в хирургии, стоит только новенькому появиться на дежурстве. Медсестра, увидев Аню в ординаторской и выяснив, что кроме нее больше никого нет, с грустью заметила:

– Ну, вот, не повезло мне сегодня с дежурством!

– Почему это? – обиделась Aim.

– Новенькая вы, дежурство первое, ждите «крещения».

– Как это первое? – возмутилась девушка, – а остальные что?

– Остальные не считаются – со знанием дела ответила медсестра и вышла из ординаторской.

Предсказанное крещение началось поздно ночью, когда дежурный персонал, попив чайку и проверив, все ли больные спят, начал и сами устраиваться на ночлег. У каждого из дежурившего младшего и среднего персонала было местечко, куда можно спрятаться и подремать до того, как придет время утренних процедур или мытья помещений. Все больные и врачи знали, где ночью кого можно найти, не секретом было и то, что они спят вместо того, чтобы охранять сон больных. Но администрация закрывала на это глаза. Хоть и стращала ночными проверками и выговорами. Врачи понимали, что в экстренном случае им будет куда ценнее отдохнувший работник, чем тот, кто от недосыпу будет валиться с ног и делать все кое-как, с одной мыслью – «скорее бы домой».