Пластуны Его Величества

Волков Алексей Алексеевич

– Да, Андрей Владимирович, – отозвался Буйволов.

Казаки уже подхватили раненых, провели чуть дальше, туда, где в укрытии дожидались кони. Включая запасных.

Лишь когда все страхи и опасения остались далеко позади, и уже была проделана изрядная часть пути между горными склонами, Михаил с некоторым раскаянием осознал, что ни разу за все бегство не вспомнил о прелестной атаманской дочери. Перед мысленным взором немедленно появились глубокие загадочные глаза, хотя все остальное лицо почему-то терялось, было размытым, нечетким, словно уже улетучивалось

из памяти. Но юноше вполне хватило и одних глаз.

Сразу вернулись недавние, позабытые за бегством мечты. Даже показалось, что в этот самый миг девушка, ужасно смущаясь и волнуясь, осторожно выходит из дома, оглядывается по сторонам и направляется к пустой – увы! – яме.

Возникшая картинка оказалась настолько яркой и правдоподобной, что Воздвиженский застонал. Хоть возвращайся обратно!

– Что случилось? – вздрогнул ехавший рядом Бестужев.

Как ни странно, в вопросе совсем не было привычного высокомерия. Напротив, в тоне голоса промелькнуло сочувствие.

– Ничего, – смутился Михаил.

Однако человеку порою достаточно толики участия, чтобы возникло желание поделиться наболевшим, волнующим. Этому помешало одно – объявленный в самом начале движения категорический запрет на любые разговоры.

Ехали той же дорогой, что и к селению. Лучше потерять время на объезд, чем наткнуться на возвращающихся хитчей. Еще во время операции Буйволов, захватив часового живым, узнал от него, что большинство соплеменников ушло в набег, после чего хорошенько связал пленника.

Пусть война не терпит сантиментов, брать лишний раз грех на душу не хотелось. Одно дело – убить кого-то в бою, и совсем другое – хладнокровно зарезать безоружного. Воин и палач – разные категории. В самом крайнем случае надо хорошенько разозлиться. Так, чтобы глаза застлало кровавой пеленой.

Конечно, по Караванной Тропе было бы еще быстрее и безопаснее. Только есть вещи, которые лучше не делать. Если не хочешь потерять уважение других. И себя.

То, что война вокруг все-таки кипит подтвердилась перед рассветом. В отдалении послышались редкие выстрелы винтовок.

Как раз со стороны селения аминов.

Бой вспыхнул опять под утро. Только на этот раз налетчиков ждали. Отказавшись от активных действий, амины тем не менее довольно неплохо подготовились к обороне, и теперь пальба звучала только на окраинах селения.

Это были не стройные залпы. Выстрелы гремели беспорядочно, но для кремневых ружей достаточно густо. Так что повадившимся нападать разбойникам наверняка приходилось несладко.

После некоторого колебания Мюллер поправил пенсне и взялся за винтовку. Он был штатским человеком, и в то же время – не новичком в различных экспедициях. А в пути частенько случается всякое. Причем, плохое – чаще хорошего.

– Сидите, Карл Иванович, – попробовал остановить его монах.

Отцу Александру брать в руки оружие не позволял сан.

– Вы не понимаете, батюшка. По всем законам гостеприимства гость обязан защищать хозяина, подвергшегося нападению, – покачал головой профессор. – Раз уж мы здесь гости…

Перед этим путешественники не спали всю ночь. Вид открывшегося взорам чужого неба довольно быстро породил у Мюллера привычный

научный зуд. Если очень постараться, то по виду созвездий можно вычислить, в какую часть мироздания занесло экспедицию при проходе ущелья. Работы при подобных вычислениях – непочатый край, насколько было известно профессору, никто и никогда из астрономов до сих пор не занимался этим, но при известном труде, вспомнив собственные познания о небесных светилах, кое-что в первом приближении сделать было реально. Главное – делать, а результат рано или поздно приложится.

– Бог везде един, – спокойно сделал свой вывод отец Александр.

Научных знаний у него было, разумеется, намного меньше, чем у профессора, зато вера не позволяла видеть в случившемся ни необъяснимого чуда, ни какой-то трагедии.

Трагедии не видел и Мюллер. Правда, по другой причине. Разве не заманчиво для настоящего ученого побывать там, где еще не ступала нога человека?

Или, ступала? Вдруг местное население – потомки тех, кто таким же странным образом перенесся через бездны пространства? Тогда становилась понятна языковая проблема. Речь с течением времени могла несколько поменяться, однако сохранилась некая основа, благодаря которой стало возможным хоть как-то понимать друг друга. И пусть будущее сулило немало сложностей, Мюллер в данный момент пребывал в некоторой эйфории.

С некоторой долей вероятности ему даже удалось прикинуть, что перенесло их относительно недалеко. В противном случае никакого отдаленного подобия знакомых созвездий на небе узреть бы не удалось. А так, пусть искаженные, странные, они присутствовали над головами наравне с какими-то совсем незнакомыми, чужими.

Вычисления заняли массу времени, да еще и вынужденно прервались из-за стрельбы.

В данный момент Мюллер поднялся и с винтовкой в руках пошел к двери. Отцу Александру поневоле пришлось пойти за ним, хотя бы для того, чтобы не остаться в полном одиночестве.

– Карл Иванович! Я уже не говорю о грехе убийства, однако вы подумайте, что почти ничего не знаете о местных условиях. Может, ваша помощь здесь наоборот не нужна. Или вы по незнанию вместо врага убьете кого-то из жителей селения. Вы же вполне можете напутать. Сильно ли они отличаются от своих врагов, особенно во тьме? В темноте и кошки серы… – продолжал увещевать профессора Александр. – Да и местные – не дети малые. Если уж вчера отбились, то сегодня и подавно отобьются.

Над головами свистнула то ли шальная, то ли наоборот прицельно пущенная пуля. Попасть не попала, напугать тоже не смогла. Путешественники продолжали идти, словно над ними пролетел не кусочек свинца, а какой-нибудь залетный шмель.

В отличие от затихшего селения, у околицы бурлила жизнь. Бурлила довольно своеобразно, исключительно в пределах, позволяемых перестрелкой. Но все равно, укрываясь за дувалами, ползали люди, время от времени то один, то другой, приподнимался над своим укрытием, посылали во мрак пулю, и проворно прятался от летящего ответного послания.

Кто-то торопливо перезаряжал оружие, кто-то ругался с соседом, или просто костерил весь несуразный мир, в отдалении кому-то накладывали на голову повязку, схожую с чалмой… Все суета сует и всяческая суета.