Пластуны. Золото плавней
Шрифт:
Брал затем Федор, прозванный в станице Вареником за страсть свою к этому блюду, которое мог съесть неограниченно, – отец Василя, сын деда Трохима, сына на руки и нес на баз, где стоял на привязи боевой конь. Все смотрели с замиранием сердца на обряд, затаив дыхание, боясь шумом растревожить душевность мига.
Сажал Федор Вареник-Рудь малэнького Васыля на коня, надевал на него свою шашку, брал коня под узцы и проводил по базу. Медленно вел, с достоинством – показывая миру появление нового казака. Несмотря на свой возраст, держался внук в седле крепко. В глазах его светилась
– Отразу выдно, природный ты – казак! Добрый казак! – сказал тогда Иван Ковбаса – крестный отец Василя, казак из прославленного рода, пластун и рубака известный. Не раз хамылявший с Вареником по плавням, друг первый и односум. Да что там друг! Брат названый! Кому как не ему стать крестным? Лучше и не найти, воспитает как сына, не стань Федора.
Мать украдкой вытирала слезы белым платком, умиляясь и радуясь торжественности момента.
– Сыночек мой, – шептала женщина, окрыленная гордостью.
Опосля собирались все мужчины рода, вели мальца на коне на священное место своей станицы, называемое у черноморцев кругликом. Там крестный отец осторожно брал Василя на руки, поднимал высоко над головой, повертался лицом на восток и произносил:
– Будь добрым казаком и славным воином, как и предки наши.
Традиция эта, возникшая в седой древности, кочевала из поколения в поколение и позволяла передать на духовном уровне силу и знания рода новому поколению.
Быстро рос внук. Шустрым и жизнерадостным парубком. Так же время пролетало: то метелями и сугробами, то знойным пеклом. Запах цветения акации сменялся запахами меда, да незаметно всегда приходила осень со своей грязью и проливными дождями.
Вспомнилось деду Трохиму, и как провожали Василя на службу. Как ставила мать призывника на колени, умывала святой водой и читала молитвы, обращаясь к Спасителю, Матери Божией, ангелу-хранителю с просьбой спасти и сохранить сына. Умыв Василя, вытирала его подолом, вывернутым наизнанку.
И снова шептала мать тайком:
– Сыночек мой… – И сердце ее сжимала тревога, которая вселилась туда навсегда.
Отец же его готовил в это время коня на базу. Подводил затем коня Ноне, супруге своей, клала та поводья в свой подол. Брал Василь поводья из подола матери, садился в седло и правил коня к месту сбора, туда, где сегодня джигитовали молодые казаки. Читал священник молитву, кропил святой водой воинов да коней. Рапортовал сотник Микола Билый станичному атаману о готовности, отдавал команду, и строй с песней уходил из станицы.
Как один миг пролетели года с того времени.
Возмужал Василь, превращаясь из парубка в славного мужа и воина. И даже в каждом движении молодого казака старик видел себя.
– Справный, добрый казак стал. Гарный хлопец! – кусая седой ус, чуть слышно сказал дед Трохим, провожая взглядом облако пыли, оставленное Василем.
Василь же, чувствуя важность момента, ублажая своего коня нагайкой, уже влетал в станичные пределы, громким голосом возвещая: «Сполох! Сполох!»
Не было лишних расспросов.
Казаки,
От быстроты действий каждого зависел исход: чьи-то жизни, потери. Поэтому никого не нужно было подгонять.
Сотник говорил со станичным атаманом, обсуждая план действий, наблюдая, как стекаются с разных сторон станицы казаки. Оба сошлись на том, что единственный путь, по которому имелась возможность нагнать горцев, был путь через перевал. Чтобы попасть в свой аул с косяком украденных лошадей, черкесам нужно было пройти долиной и обогнуть горный уступ по излучине реки. Это займет некоторое время. Кроме того – есть еще одно препятствие, заноза для черкесов – малая крепостица с горсткой казаков.
– Говори. – Атаман, перед тем как отдать приказ, всегда слушал подчиненных, ведь одну и ту же каменюку каждый видит по-разному. Такая воинская наука познается через бой.
– Если идти за ними по пятам, то можем не успеть и упустим абреков, – сказал Билый. – Если же идти напрямки, по горным тропам, шансы настичь их врасплох и атаковать с ходу повышаются в разы.
– Согласен. – Атаман кивнул. Сотник вздохнул.
Не удержался старый казак, спрашивая:
– Что тревожит еще тебя? Почему хмур?
– Крепостица там стоит подхорунжего Гамаюна.
– То так! И что? – Атаман нахмурился, сведя густые седые брови.
– Зная нрав казака, могу точно сказать – не отойдет и не укроется, примет бой и станет биться до последнего. Не покинут крепостицу. Черкесы сметут заставу числом. Надо спешить. Не хочу терять ни одного казака, а Гамаюн вообще братом названым приходится – иконами менялись. Тяжело мне и представить такие потери, но чую я неладное! Сердце не обманешь.
– Добро! – коротко ответил атаман. – Действуй! Тебе вести сотню.
На территории для джигитовки, являвшейся и местом сбора, уже стояли все станичные казаки, в основном верхом.
– Станишные, стройся! – зычно отдал команду сотник Билый.
Казаки выровняли своих коней в линию и замерли как литые в ожидании дальнейших распоряжений своего командира. Среди них выделялся своим высоким ростом Василь Рудь, внук деда Трохима, принесший тревожную весть. Его черная длинношерстная папаха с красным тумаком, расшитым галуном крестом, покрылась слоем дорожной пыли. Лицо сурово, как у всех. Собраны казаки в пружины, готовые к бою.
Пылью были покрыты и черкеска и лицо Василя. Конь его, в мыле, переминался с ноги на ногу, находясь все еще в азарте скачки.
Строевые казаки были в основном все женаты и имели опыт в боевых стычках с черкесами. Парубки, те, что держали сегодня экзамен по джигитовке, пороха еще не нюхали, хотя отваги и смелости им было не занимать. В предстоящей погоне каждый из них мог показать то, чему научился в занятиях по военному делу. Но необстрелянных, не видевших врага вблизи, было опасно и неразумно вести с основной группой.