Плата за души (Книга 2)
Шрифт:
– Бачишь, що за нарид? Це не пограничники, ненько... Русску мову як коверкают, а!
Пожилая закивала и шепнула:
– Ой, уж не бандиты ли?..
"Ну, будут шмонать, что ж теперь поделаешь?
– подумал Комаров.
– Ну и хрен с ними. Я не такой дурак, чтобы большие деньги с собой возить. Где пристанут, там и отстанут".
Четверка внимательно перелопатила вещи соседок Романа. Комаров заметил, что девушка понравилась одному из "горцев", но остальные, размахивая руками, в чем-то убеждали его. Наконец один из них на ломаном русском с сильным гортанным и квохчущим
– Никому немае! Мы з Грозногу, з Черноречья... Вот, назад едем, ничього не знайшлы, дома лучше...
Четверка посовещалась, но в конце концов все же уловила общий смысл ее лепета. Двое нехорошо усмехнулись, а один сказал:
– Бежать хотел? Зачем бежать? Что, дома, Грозный, плохо? Э?
– он игриво подтолкнул девушку в ребра стволом АКС и вернул мамаше документы.
Комаров увидел, как девчонка пропорола ногтями собственные ладони - даже кровь выступила. Она стискивала челюсти, но загорелые щеки помимо ее воли дрожали. Правда, джигитам уже не было до нее никакого дела: они принялись за Романа.
Тот без спора открыл им все свои чемоданы, отдал документы и позволил обыскать себя на предмет оружия...
"А чего ты вообще сюда поперся, зима тебя побери, парень?! Сыновний долг вспомнил? Ну-ну! Давай!"
Роман вздрогнул: ему почудилось, что это сказал кто-то из бандитов. Однако те были отчаянно заняты его чемоданами. Тот, что положил глаз на "хохлушку" разглядывал его паспорт, довольно успешно делая вид, что умеет составлять из узнанных букв слова. Наконец одному надоело возиться в чужом барахле, он поднялся и, обхлопав одежду на Комарове, затеял "светский" разговор:
– Работаешь кем?
Роман не успел еще что-нибудь придумать и сказал правду что юристом.
– Живешь?
– Живу, - согласился Комаров, сморозив это скорее от страха, нежели от смелости.
Чеченец не понял юмора (на счастье Романа) и мрачно переспросил:
– Где живешь, йурсик?
– В Бахчисарае.
– Э-э-э!
– боевик засмеялся.
– Хороший город. Мой брат Бахчисарай живет. Хороший город.
В это время его напарнику надоело складывать слоги, он бросил паспорт Комарова и что-то сказал рывшимся в чемодане. Один из них тут же обратился к тому, кто вел импровизированный допрос:
– Ваха!
Девушка-соседка сжалась и с испугом взглянула на Комарова. Кажется, она знала местные обычаи куда лучше, чем покинувший эти места еще в детстве Роман.
Чеченцы вытащили из бокового кармана в чемодане приличных размеров полиэтиленовый пакет с белым порошком, похожим на сахарную пудру. Ваха перешагнул через первый чемодан и склонился над вторым. Оттуда он извлек такой же пакет и с укоризной обернулся на Романа. Тот мог присягнуть, что видит оба этих мешочка впервые в жизни.
– Дурь Грозный везешь? Т-ц, нехорошо-о-о-о!
– Ваха назидательно покачал головой.
– Какую дурь? Вы же сами мне это подкинули!
– чего ты оправдываешься, дурачок? Они ведь уже все решили, ты разве еще не понял?
– За глупых нас держишь, Рома?
–
Отчитав таким образом Романа, он оглянулся на своих, и все они, не скрывая, дико заржали на разные лады.
Комаров, даром что был юристом, подобного оборота событий никак не ожидал. Чтобы вот так, на глазах у всего народа?! Бедные мать и сестра, как они живут в этом логове гиен и шакалов?! А ведь намекали они ему в письмах, пока почта в Чечне еще работала, но он и представить себе не мог, что все так паскудно... Вагон тем временем безмолвствовал.
Ваха пристал к какому-то пожилому дядьке, что сидел на застеленной полке в коридоре:
– Чего, дед, смотришь? Жалко наркомана? А? Жалко, да?
– он даже не стал потрясать лишний раз автоматом, только слегка пихнул дядьку ногой.
Тот перевел глаза на Романа и, сымитировав ненависть так правдоподобно, как это не удалось бы никакому из голливудских актеров, играющих в злодейских амплуа, выкрикнул:
– Да я этих г-г-гадов своими бы руками передушил! Всю страну развалили, к е... матери!
– Ладно, дед, замолчи свой рот! Зачем такой слова гаваришь...
Боевики снова заржали и быстро собрали разбросанные вещи Романа. Ваха нацепил на остолбеневшего юриста наручники и толкнул в сторону тамбура. Тот никак не мог осознать, что все происходящее с ним - правда. Еще вчера он и представить себе такого не мог.
Бандит, которому так приглянулась "хохлушка", все же не удержался и поволок ее за собой. Она вскрикнула и, естественно, стала упираться. Мать вскочила было за нею, но дуло автомата быстро заставило ее сесть на место. У тетки, похоже, случился сердечный приступ, но Роман этого уже не знал.
Когда его вытянули в тамбур, он увидел, что тот самый ублюдок, проверявший его документы, насилует девчонку прямо на грязном полу, а она лежит без движения, только на скуле виднеется ссадина: чем-то увесистым приложила ее эта сволочь. Конвоиры Романа издали несколько восклицаний - не то подбадривающих, не то осуждающих за нетерпение, а быть может, и того, и другого толка. Ему было уже не до этого. Комаров мог уже думать лишь о своей судьбе. Не исключено, что она еще легко отделается.
На кой черт только он этим гадам понадобился? Выгоды от него - как от козла молока. Девка еще понятно, ее хоть трахнуть можно. Впрочем, от этих уродов всего можно ожидать, они же с гор спустились...
Роман попробовал было что-то сказать Вахе, но тот счел его обращение несовместимым со своим достоинством и приложил его прикладом по затылку. В полубессознательном состоянии Комарова извлекли из душного вагона и заткнули кляпом рот. Роман помутившимся взором разглядел очертания фургона, и в следующий момент его забросили внутрь. Он приземлился на что-то мягкое, издавшее при этом глухой сдавленный стон. Тогда бывшему юристу захотелось взвыть.