Плата за любовь
Шрифт:
Вскоре они развелись. Виолетта Сергеевна не могла простить зятю синяка на лице дочери. Она стала его открыто игнорировать, взывать к Олиной гордости и к чувству собственного достоинства. Но Оля была не в состоянии что-то решить, она пребывала в каком-то оцепенении. Думала об Олеге, о Саше и то любила их обоих, то во всем винила. Саша стал болезненно ревнив, постоянно подозревал ее в неверности. Даже близость перестала быть для них такой желанной. Саша видел перемену в ней, и это злило его.
Но на развод подала она. Три раза их вызывали в суд, где Оля уверенно, подбадриваемая матерью, требовала развода, а Саша его не давал. На последнем слушании он просто заявил от злости, что его жена — потаскуха и, если разведется, будет вести аморальный образ жизни на глазах у малолетней дочери. Так что лучше он будет ее удерживать в рамках семейной жизни. Теща, естественно, все отрицала и указывала
В общем, после неоднократного полоскания грязного белья на глазах у всех и взаимных оскорблений, их развели. Виолетта Сергеевна облегченно вздохнула. Они остались одни в доме, без мужчин. Оле тоже стало легче, хотя иногда ночами ей не хватало Саши, его пылких и надежных объятий. Скучала и Лиза, но она была слишком маленькой, чтобы долго помнить…
Глава пятая
Инфляция, которая началась двукратным повышением цен в начале девяностых, за пять лет привела к полному обнищанию Олиной семьи и всех ее родственников. Они с мамой пребывали в постоянном недоумении: сначала растущая дороговизна удивляла, потом стала возмущать и, наконец, пугать. Но, как и большинство знакомых, они терпеливо ждали конца «этого безобразия». Но годы шли, а «безобразие» не прекращалось, наоборот — оно становилось нормой. В представлении Оли семья, имевшая в восьмидесятые годы на сберкнижке пять-десять тысяч, была зажиточной. Несмотря на рост цен, люди не стали снимать свои сбережения. Только очень немногие сообразили вложить их в дело. Большинство же ждало стабилизации в стране, а следовательно, и возмещения государством убытков, не понимая, что той страны, в которой они жили, уже нет, а новый строй меньше всего заинтересован во всеобщем равенстве. Оля утешала себя тем, что является свидетелем подлинно исторического события: перерастания социализма в капитализм. А вследствие этого происходило расслоение общества. Случалось так, что бывшие друзья прекращали общаться друг с другом только потому, что один стеснялся своей бедности, а другой испытывал в обществе обедневшего друга неловкость из-за своей состоятельности.
Люди, которые, как ее родители, проработали всю жизнь на государственных предприятиях и привыкли жить на получаемый заработок, лишились и работы, и зарплаты. Заводы, фабрики, исследовательские институты становились убыточными, простаивали месяцами и наконец закрывались. Жизнь день ото дня дорожала. Появилось много нищих, они бродили в поездах метро и электричек, сидели под магазинами и в подземных переходах. Для кого-то это был бизнес, кто-то умирал с голоду.
Особенно трудно стало жить скромным, честным, непрактичным людям, тем, кто не сумел быстро приспособиться к новым обстоятельствам. Такие могли заработать лишь тяжелым физическим трудом, и именно они чаще всего оказывались обманутыми. Фирмы, нанявшие их, долго не платили, а затем исчезали, так и не рассчитавшись с работниками. В тех государственных учреждениях, которые еще не закрылись, зарплату не выдавали иногда по полгода. В городах стали свирепствовать эпидемии гепатита, дифтерии, гриппа. Папа рассказывал Оле, что у него на работе с людьми иногда случаются голодные обмороки. Во многих семьях почти не ели мяса, дети не видели молока — как тут не заболеть? Двух зарплат, ее и мамы, не хватало даже на питание, и если бы не Антон и Саша, который регулярно передавал деньги для Лизы, то непонятно, как бы они жили.
Из окна своей комнаты Оля частенько видела двух худеньких интеллигентных старичков в приличных костюмах, при бабочках, которые по утрам разгребали тросточками содержимое мусорных баков возле нового красивого дома. Мысленно она назвала их «скрипачами». Ей представлялось, как они несут свой «улов» домой к маленьким старушкам-«балеринам», и к горлу подкатывал комок. Довели страну, сволочи. Кто эти сволочи, она точно не знала, знала только, что это те, кто там, наверху. Те, у кого есть возможность решать судьбу страны. Родители этих людей на помойках не роются. Их дети не считают, как ее Лиза, что самое вкусное на свете — сникерс.
В магазинах прилавки ломились от продуктов, здесь были и свинина, и куриные окорочка, и колбасы с сырами, и шоколад, и нарезанные тончайшими ломтиками, в симпатичных упаковках рыбные деликатесы. Дети из бедных семей завороженно рассматривали горы экзотических фруктов, которые не в состоянии были купить им родители.
А рядом проезжали «мерседесы» и BMW. Новые богачи покупали машины, дома и предприятия. Рестораны, кинотеатры, заводы, магазины, оздоровительные комплексы ждали своих хозяев — тех, кто сможет их купить. Появилось много новых бистро, кафе, ресторанов, казино и ночных клубов. И посетителей там хватало.
Вот так год за годом страна вечных очередей превращалась в страну продавцов. Оля отсиживала в своем исследовательском институте день за днем и, как все, ждала, что вот-вот повысят зарплату, вот-вот ее выплатят за позапрошлый месяц, вот пойдет она в отпуск… В общем, жила, как все, — надеждой, что жизнь сама собой наладится. А между тем стало страшно ходить по вечерам. У соседки убили сына прямо на остановке, когда тот возвращался домой после работы. Забрали пятьдесят долларов. Такова была нынче цена человеческой жизни. Люди начали уезжать за границу, но удавалось это далеко не всем. Кто-то едва не умирал с голоду, кто-то сходил с ума, а кто-то делал деньги. В стране стало невозможно жить, страшно рожать и неудобно умирать (похороны обходились родственникам в огромную сумму).
Оля, как это часто бывает, не слишком задумывалась над происходящим, пока окружающая жизнь не затронула ее непосредственно. Институт, где они с Машей работали, закрыли. Подругам пришлось искать работу. Однако это оказалось совсем непростым делом. Прежде всего потому, что устроиться по специальности было невозможно. И потом, Оля вдруг поняла, что не любит свою работу. Если бы все оставалось по-старому, она так и просидела бы до старости в этом институте: что-то делала, получала зарплату и не искала ничего нового. Однако теперь ей хотелось найти интересную и перспективную работу. Но где? Требовались люди определенных специальностей, да еще и с опытом работы: экономисты, бухгалтеры, менеджеры по продаже и рекламе, переводчики и т. п. Ничего из этого им не подходило, вернее, они не подходили. Идти работать официанткой, барменшей или продавцом Оле не хотелось. Оставалось предлагать себя в качестве секретаря-референта, хотя и здесь предпочтение отдавалось людям, имеющим соответствующую подготовку и опыт. Посовещавшись с Машей, Оля дала объявление в газету, и теперь их дни были расписаны по встречам. Они ездили на собеседования, звонили по объявлениям «Предлагаю работу» и ждали ответных звонков дома. Каждая из них была по крайней мере уже в трех фирмах, они оставили свои координаты, но предложений пока не последовало.
Первой получила приглашение Ольга. Сначала откликнулись на ее объявление, позвонив по телефону. Потом предложили встретиться около станции метро, потому что работодатель был из другого города и пока не имел здесь рабочего помещения. Это не насторожило Ольгу. Она никогда не сталкивалась с частными, негосударственными организациями и понятия не имела, какие там порядки. Поэтому она согласилась встретиться. Ее будущий начальник оказался невысоким тщедушным мужчиной. Молодой, лет тридцати пяти, прилично одетый и на дорогой машине. Ее немного удивило предложение сесть в машину, покататься. Зачем кататься, если нужно поговорить? Но, может быть, у богатых такие порядки? Он покатал ее по городу, рассказал о предстоящей работе. Все получалось как нельзя лучше — ей предлагали самой подыскать помещение для офиса, сделать ремонт и вскоре приступать непосредственно к делу. Место было как раз таким, о котором она мечтала, — интересное, с возможностью карьерного роста и с перспективой дальнейшего обучения языку и бухгалтерскому делу.
Она не могла поверить такой удаче. Немного смущало, что Роман Петрович, или как он просил называть ее — Рома, почти не расспрашивал ни о полученном образовании, ни о знаниях в той или иной области. Казалось, его вполне удовлетворил рассказ Оли о себе. Помня, о чем ее спрашивали на предыдущих встречах, она постаралась заранее ответить на всевозможные вопросы. Но, похоже, это ему не требовалось. Он в общих чертах объяснил, в чем будет заключаться ее работа, согласился выплачивать ей желаемую зарплату и заявил, что Оля ему подходит. На прощание они договорились, что Роман Петрович заедет за ней завтра и отвезет познакомиться с необходимыми документами. Оля, вполне довольная, сообщила Маше о своей удаче: