Платье от Фортуни
Шрифт:
Катарина переехала к Арианне на некоторое время. Она нашла работу в отеле, в котором во время войны располагался госпиталь. Теперь он готовился к приему новых посетителей. В других отелях проводилась та же работа по ремонту и обновлению. В отличие от других городов, переживших ужасы войны, Венеция могла рассчитывать на быстрое возвращение популярности у тех, кто любит путешествовать, как только немного спадет страх, вызванный «испанкой». В городе все еще оставалось много жертв эпидемии так же, как и повсюду в Европе, но венецианская история изобиловала эпидемиями, однако, ни одна из них не смогла победить королеву Адриатики.
С площади Святого Марка унесли мешки с песком,
А дома Жюльетт никак не удавалось возвратить жизнь Марко в довоенное русло. Все самые страшные предчувствия сбылись. Она понимала – муж еще любит ее, и пыталась сохранять спокойствие, когда он вел себя совершенно неразумно, но слишком часто это давалось с большим трудом. Иногда казалось, скоро наступит улучшение, и вдруг в одно мгновение его тоска и депрессия возвращались вновь. Марко не мог справиться с этими чувствами, которые поднимались со дна его души внезапно, без предупреждения, вызывая приступы неконтролируемого гнева на всех и все, что находилось вокруг. Не мог он больше скрывать и ту гордость Риккардо, которая полностью концентрировала его внимание на этом ребенке, заставляя забывать о двух других детях. Именно к Риккардо он бежал, приходя домой, подбрасывал ребенка в воздух, хвалил и обращался к мальчику «сынок». По подсказке Жюльетт он так же обращался и к Мишелю, но тот, тем не менее, заметил и другие отличия в отношении отца к нему. Мальчику начинало казаться, что печать отверженности осталась на нем со времени возвращения в Венецию. Сильвана, всегда спокойная и дружелюбная, не осознавала исключительное отношение папы к младшему брату, но Мишель пытался делать все, чтобы вернуть внимание отца. Когда усилия ни к чему не приводили, мальчик начинал подчеркнуто плохо себя вести за столом, пока Марко, всегда находившийся на грани срыва, не взрывался, устраивая жестокую и грубую сцену.
– Попытайся быть более терпеливым с Мишелем, – умоляла Жюльетт всякий раз после того, как плачущего ребенка отправляли в детскую.
– Ему необходима строгая дисциплина, – резко возражал Марко. – Мальчика испортило пребывание на вилле в окружении обожающих женщин.
– Чепуха! Ты сам – источник всех проблем. Ведь ты так очевидно демонстрируешь, что любишь Риккардо больше, чем Мишеля и Сильвану.
– Это твоя очередная выдумка! – Марко был разгневан. – Если бы в твоих словах была хоть доля правды, Сильвана вела бы себя точно так же.
Всякий раз Жюльетт убеждалась, что говорить с Марко на эту тему бесполезно, так же бесполезно, как говорить с каменной стеной. Она пришла к выводу, что в тот момент, когда муж получил письмо с пометкой Красного Креста, сообщавшее, что у него родился сын, перед ним как будто зажегся факел, осветивший дорогу в будущее. И это чувство никогда не оставляло его.
В апреле Жюльетт с Марко и детьми отправились на празднование дня Святого Марка. Собор, отремонтированный после бомбежек, вновь излучал в солнечных лучах свое божественное золотое сияние, подобно драгоценному камню. Не все произведения искусства и другие сокровища вернулись на свои места. Еще отсутствовала на фасаде четверка бронзовых коней, но всем было известно, что день их возвращения близок. Площадь Святого Марка была заполнена ликующими венецианцами и гостями, начинающими съезжаться в любимый город из многих стран Европы и Америки.
Играли маленькие оркестры, повсюду было множество разного рода развлечений. Риккардо, который еще только учился ходить, сидел на плечах Марко. Опускать его на землю среди шумной толпы было небезопасно. К бесконечной радости Мишеля, Марко отыскал для него и Сильваны удобное место, с которого хорошо были видны жонглеры, акробаты и клоуны, а потом купил красный заводной мотоцикл, о котором Мишель давно мечтал. Для его маленькой сестренки отец подобрал очаровательную куклу, а для братика – яркий мячик. Все с огромным удовольствием полакомились мороженым, и Марко позволил Мишелю самому выбрать место обеда всего семейства. После обеда Лена забрала Риккардо домой, остальным была предоставлена полная свобода продолжить развлечения. С наступлением темноты был устроен восхитительный фейерверк.
– Какой чудесный день! – воскликнула Жюльетт с благодарностью, когда радостные и утомленные они возвращались домой. Марко держал Мишеля за руку, и она была бесконечно счастлива, что муж, наконец, внял ее просьбам и увещеваниям.
– Мы опять устроим такой приятный день, когда бронзовые лошади вернутся на фасад собора, – отозвался Марко. – Правда, Мишель?
– Да, папа! – мальчик подпрыгивал от безудержной радости.
Когда детей уложили спать, Жюльетт прошла по комнатам в поисках Марко и обнаружила его в гостиной. Он сидел откинувшись на подушки дивана и держал рюмку коньяка. Ей показалось, что муж выглядит очень усталым. Сев на табурет, Жюльетт положила руки на колени и взглянула на него с улыбкой.
– Дети заснули с новыми игрушками. Они так безумно счастливы. У них был радостный день.
– Мне он тоже понравился. Налей себе коньяку, Жюльетт, и мне тоже.
– Хорошо, – обычно Жюльетт не пила ничего, кроме красного вина, но у нее вдруг возникло впечатление, что Марко хочет, чтобы жена осталась с ним в гостиной. Графин и еще одна рюмка стояли на маленьком столике, а за вином нужно было идти в другую комнату. Жюльетт взяла рюмку из рук Марко и наклонилась, чтобы поцеловать мужа. Она вздрогнула, почувствовав, насколько горяч его лоб. Прикоснувшись к нему рукой, она с тревогой воскликнула:
– Ты нездоров! У тебя жар!
– Да, что-то меня знобит.
– Ну, конечно, ты, наверное, простудился, не удивительно, что выглядишь таким усталым. Не пей коньяк. Ложись в постель, я принесу тебе чай с лимоном и медом.
Марко без возражений повиновался. Жюльетт вошла на кухню, ее охватил жуткий, леденящий душу страх. Хотя количество заболеваний «испанкой» за последнее время сократилось до минимальной цифры – два-три случая в неделю, у Марко были типичные симптомы гриппа.
Ночью пришлось вызвать врача. Страшный жар и лихорадка с каждым днем все больше ослабляли Марко. Сказывалось время, проведенное в лагере и окопах. Когда-то богатырское здоровье было подорвано и не могло сопротивляться болезни. Марко стал последней жертвой «испанки» в Венеции. Мишель был безутешен у гроба отца.
– Но почему это случилось? Папа только начинал снова любить меня!
Жюльетт думала о том, что дала Мишелю отца только для того, чтобы мальчик так скоро его потерял. Она переживала происшедшее очень глубоко и тяжело. В отличие от любви к Николаю, которая была пронизана страстью, вспыхнувшей с первой встречи, чувства к Марко возникли из искренней, чисто женской благодарности за бескорыстную, самоотверженную любовь, за поддержку в самые трудные минуты ее жизни. Каждый из мужчин занимал особое место в ее сердце и памяти. И Николай, и Марко оставались главными мужчинами в ее жизни. Каждый по-своему.