Платина и шоколад
Шрифт:
Ночью, в темноте своей спальни, Гермиона воскрешала каждый момент их с Малфоем поцелуя. Его губ, дыхания. Ощущения его пальцев в волосах — практически единственное прикосновение, которое он позволил себе. Наверное, до сих пор его себе же не простил.
Горячий, раскалённый взгляд серых глаз. Его кончик носа на её шее.
Господи, было так горячо, что впору просто задохнуться во всём этом.
Он ведь лишь коснулся, еле-еле. Вдохнул запах её кожи и волос глубоко в себя, как одержимый, — а она уже готова была растечься перед ним на полу, растопленным
Мерлин, так нельзя.
Это слишком сильно.
Так не должно быть. Не с ним.
Но желание, жгущее изнутри, раздувающее угли под рёбрами... Ей почти хотелось молить о том, чтобы он остановил это. Или продолжил?
Нет.
Никогда.
Она не станет.
Не после того «проваливай», что он бросил ей в лицо. Не после того, как приказал, а он, мать его, почти приказал ей,патрулировать самой. А что она? Подчинилась.
Она же, блин, ответственная.
Ответственная. И сегодня поняла, что чуть не умерла от страха.
Малфой на метле — это зрелище, от которого пищала бы каждая студентка Хогвартса. Даже гриффиндорки — Гермиона часто слышала, как девушки её факультета шёпотом обсуждают эту тему, — сходили с ума от того, как Драко справляется с метлой.
Сегодняшний матч, естественно, не стал исключением.
— Посмотри, какие у него руки...
— Мерлин, Лаванда. Не засматривайся на него! — шёпотом в общем гуле, прямо за спиной Грейнджер.
— Ты посмотри, как он летает. Думаешь, у него такие плечи из-за квиддича?
— Не знаю, но тебе точно не стоит засматриваться на фигуру Драко Малфоя, если не хочешь, чтобы тебя засмеяли.
— Засмеяли? — быстрый шёпот становится чуть громче, потому что Уоррингтон забивает в левое кольцо гриффиндорцам и трибуны напротив, украшенные зелеными флагами, безбожно орут, — не делай вид, что не замечаешь, как на него пялятся все, даже наши. А еще недавно я слышала, как Ромильда Вейн стонала его имя ночью.
И тут шёпот практически срывается на писк от восторга, будто эта новость должна была потрясти Натали Макдональд до самых кончиков пальцев.
— Мерлин, какой ужас! Годрик покарает её за это! — под возмущением Натали явно скрывает смущение.
— О, пусть он и меня покарает, если бы только...
— Взгляните!
— Вот чёрт!
Гермиона отвлекается от чужого разговора и видит, как в десятке метров от их трибуны в Малфоя на всей своей вибрирующей и гудящей скорости врезается бладжер.
Удар. Сердце останавливается.
Кажется, Гермиона даже услышала хруст костей.
— Мерлин! Малфой! — но её крик тонет в восклицаниях гриффиндорцев, когда древко метлы выскальзывает у него из рук и начинает страшно вихлять в воздухе, то подныривая, то взмывая вверх, управляемая лишь его ногами, в то время как он, судя по всему, не мог даже разогнуться — с такой силой приложился мяч-вышибала.
Несколько
Его несёт в трибуну. Прямо в их трибуну — и он не может ничего сделать со взбунтовавшейся метлой. Гриффиндорцы толпой ринулись на другую сторону, отчего стало невыносимо трудно разглядеть хоть что-то, что происходило дальше — лишь грохот и девичьи крики.
— Расшибся! Малфой расшибся!
— ...что там? Расскажите? Я не вижу нифига!
— ...сбил собой лавки!
— Он жив, смотри. Сейчас полетит!
И действительно — несколько секунд, и метла выносит Малфоя с разбитой губой, согнутого практически пополам, на поле. Останавливается совсем рядом, удерживаемая его рукой. А Гермиона всё ещё не дышит, и ей кажется, что она вот-вот умрет оттого, что на секунду поверила в этот крик « расшибся»!
Весь стадион замолкает, а он смотрит. Прямо на неё, и она не понимает этого взгляда — лишь потом осознаёт, что щёки её совершенно обескровлены, а пальцы вцепились в перегородку балкона так, что ногти впиваются в насквозь мокрый флаг Гриффиндора. И это больно, но она совершенно забыла, что значит «больно», чувствуя лишь жжение в губе, в том месте, откуда у Малфоя кривой струйкой текла кровь, смешиваясь с дождевой водой.
Он так небрежно проводит по ней перчаткой, будто и не чувствует ничего.
А после — объявление Дина Томаса.
Победа Слизерина. Осознание. Рёв трибун. Молчание Поттера на её ободряющее «ты всё равно молодец, Гарри». Библиотека. Задание от Стебель. Фигов доклад по фиговым бубонтюберам, чтобы им пусто было.
Так и прошёл день. А потом — встреча с Малфоем, пару часов в пустой гостиной в попытке читать что-то из дополнительной литературы по нумерологии, долгий взгляд в камин и темнота Хогвартса, нарушаемая лишь Люмусом.
Она ненавидела себя за этот день.
Она даже не подозревала, что можно так сильно ненавидеть себя.
Нетвёрдые шаги в глубине узкого коридора заставили её остановиться, мысленно переносясь обратно в подземелья, вновь ощущая спёртый воздух и запах тины, а желание спрятаться в ближайшей каменной нише, образующей собой частые выступы в стенах наподобие колонн, тут же вспыхнуло в груди.
Мерлин, ты же староста. Вот и веди себя, как староста.
Гермиона тут же расправила плечи, шагая быстрее и увереннее, выставив перед собой руку с палочкой. Мутный лучик света выхватил фигуру, стоящую у самой развилки — поворот налево — к кабинетам зелий. Прямо — к гостиной Слизерина и подсобным комнатам зельевара. Направо же дверь была закрыта. По словам Фреда и Джорджа, там профессор Снейп держал еще пару василисков про запас, если кто решит открыть новую тайную комнату.