Платина и шоколад
Шрифт:
Бред, конечно. Но лет пять назад это казалось довольно устрашающей байкой.
Фигура прикрыла глаза от света.
— Эй... кто там ещё?
Голос грубоватый, знакомый, хоть и основательно хриплый. В коридоре бас отдавался от стен, умножаясь.
Грейнджер сделала ещё шаг вперед. Тёмные волосы, медвежья фигура.
— Монтегю?
Он на мгновение застыл, а затем, видимо, привыкая к свету, опустил ладонь от лица, хоть и продолжал щурить глаза, слегка отводя голову вбок.
— Это ты, гриффиндорская
Гермиона скривилась. Язык Грэхема заплетался так, что слов было почти не разобрать.
— Какого хера ты тут делаешь? Ищешь своего блядского Малфоя? — Монтегю заржал, но глаза его сверкнули от злобы, которая пропитала низкий голос.
— Ты нарушаешь правила школы, разгуливая после отбоя, — отчеканила Гермиона, подавляя в груди желание сделать шаг назад, когда он сложил руки на груди, упираясь плечом в каменную стену.
— А ты нарушаешь мое уединение, малышка. Я уже час брожу здесь один, и мне очень даже хорошо. Или тебе понравилась наша маленькая встреча в Хогсмиде?
— Пошёл к чёрту, — выплюнула гриффиндорка, чувствуя, как волна отвращения пробегает по спине от воспоминания его тела рядом с собой. Его загребающих рук и насмешливого голоса. — Отправляйся в Слизеринское крыло. О том, что ты бродишь по ночам будет доложено...
— А то что?
— Прости? — Гермиона сделала-таки торопливый шаг назад, когда он внезапно начал приближаться к ней, оттолкнувшись от стены.
Взгляд Грэхема сконцентрировался на лице девушки. Видимо, в подземельях было не так непроглядно, как ей казалось сначала. Или же слизеринцы, как змеи, рождались с талантом видеть в темноте.
— А то что ты сделаешь? Если не отправлюсь, а? — в его низком голосе вызов и какой-то пошлый намек. На что — Грейнджер даже не хотела думать. Она сделала ещё один шаг назад. Он приближался.
— Ты отправишься, Грэхем. Иначе тебе придется иметь дело с деканом факультета, — голос дрогнул против воли. Он заметил.
Усмехнулся.
— Декан? О, нет... — в напускном ужасе прижал руку ко рту. — Где же он? Где? Снейп!
Грэхем рявкнул это имя на всю мощь своих голосовых связок, кажется. У гриффиндорки зазвенело в ушах, и она против воли зажмурилась. Подземелья разнесли влажное эхо по коридорам.
Тишина. Её сбитое с ритма дыхание.
— Кажется, его здесь нет, — насмешливо и громко. — Где ты его спрятала? У себя под мантией?
Одно мгновение — и он схватил её запястье в капкан своих пальцев, выбивая палочку. Грейнджер даже не успела произнести заклинание — не заметила рывка. Не даром прошли те года, что слизеринец посвятил занятиям квиддичем — реакция у него была быстрой, а захват сильным.
Палочка выпала из рук и лучик света заплясал по стенам.
— Убирайся, Грэхем!
Она попыталась вырвать запястье из железных пальцев, но лишь зашипела от боли.
—
— Помнишь, я обещал, что мы с тобой еще потискаемся? — пропыхтел он, сглатывая.
Паника накрыла Грейнджер с головой. Монтегю не шутил. Он не взялся ее напугать или проучить. Его ширинка снова характерно топорщилась. Девушка дёрнулась вбок, но он крепко держал, сжимая руки и мешая дышать своим прижатым телом.
— Что ты несёшь! Пусти! — выдохнула она, рванувшись плечами от стены.
Он будто не слышал, хрипя и потираясь о неё, опаляя лицо своим дыханием, от которого начинало тошнить.
— Забыла, да? — лихорадочно шептал Грэхем, вжимаясь лицом в её шею и ухо.
— Отпусти, Монтегю! — неожиданно запястья оказались на свободе — но гриффиндорка не успела обрадоваться, потому что его руки начали лихорадочно шарить по застежкам ее мантии, в попытке расстегнуть мелкие крючки.
Мерлин, да что же это! Давай, Грейнджер, сделай что-то с этим кретином! — орало сердце, галопируя где-то на корне языка и рассылая по всему телу ужас, такой же тяжёлый, как этот слизеринский урод.
Сжав зубы, она со всей силы толкнула его неподъёмное тело. Естественно, никакого результата. Он только громче задышал, и, видимо, начал терять терпение — раздался треск ткани. Звук, будто сквозь толщу воды, от которого поджилки Гермионы, кажется, завязались в тугой узел. Прохлада подземелий коснулась тёплой кожи груди, скрытой теперь лишь тонким бюстгальтером.
Каким-то отдалённым уголком сознания гриффиндорка услышала, как по полу застучали пуговицы её школьной рубашки, и это стало последней каплей, удерживающей её на границе контроля своих эмоций — из глаз полились слёзы, а руки по-прежнему отталкивали широкие плечи, соскальзывая и царапая кожу запястий о змейку на горловине его сбитой набок кофты.
— Не дёргайся, мать твою.
Монтегю подхватывает её, подтягивая вверх по стене, сгибая колено и втискивая его между сжатых бедер девушки.
— Грэхем... — всхлип. — Пожалуйста, не нужно.
Мерлин, Грейнджер. Борись, борись же.
Слабачка!
Голос этот всё тише и тише. Не находит ответа в пульсирующем мозгу. Руки болят так, что в них почти не остается сил — она уже не толкает, а скребёт ногтями по его плечам. Почти невесомо. Только слёзы катятся по холодным щекам и сердце толчками пережёвывает кровь где-то глубоко внутри, гоня её по организму.
Борись.Борись.Борись.