Платиновая карта
Шрифт:
— Ты привез то, что я просил?
— Конечно, босс. Если хочешь знать мое мнение, твоя идея представляется мне слегка глуповатой. Но практика показывает, что именно такие идеи имеют обыкновение воплощаться в жизнь. И, как ни странно, они дают свои результаты.
Не слушая разглагольствования коллеги, Сева Голованов открыл чемоданчик и принялся за дело. Сперва он стянул куртку и свитер и надел форменную робу, которую достал из чемоданчика. Потом переобулся в старые, потертые кроссовки. Затем
— Ну как? — спросил он у Фили.
— Первый класс, — одобрил Филя. — Вылитый уголовник. Потренируйся убедительно произносить фразу «Водопроводчика вызывали?» и сможешь входить в любую квартиру без шума и пыли.
— Я не водопроводчик, я мастер из телефонной компании, — поправил коллегу Сева. — Поехали. Сейчас мы устроим небольшой спектакль.
Прежде чем открыть, Максимович долго разглядывал Голованова в дверной глазок. Затем спросил:
— Кто там?
— С телефонной станции, — ответил Сева.
Щелкнул замок, и дверь открылась. Кистебородый был одет в красный халат, который прекрасно гармонировал с его ярко-алыми губами и рыжими волосами.
— Вам чего? — угрюмо спросил Голованова кистебородый.
Голованов усмехнулся в густые усы и сказал:
— Проверочка.
— Какая еще проверочка? — удивился Максимович.
— Обычная, телефонная, — ответил Голованов. — Да вы не волнуйтесь, я ничего проверять не буду. Это простая формальность. Просто распишитесь в журнале, и я уйду.
— Расписаться? — Максимович рассеянно почесал лоб. — Ну хорошо. А где журнал?
— Да вот он. — Сева достал из сумки журнал и протянул Максимовичу. — Там, где галочка, — подсказал он, протягивая парню ручку.
Максимович взял у Севы ручку и расписался.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Голованов, закрыл журнал и убрал его в сумку. — Теперь с меня взятки гладки. Как говорится, честь имею.
Сева повернулся, чтобы идти.
— Одну минуту! — окликнул его Максимович. — В каком смысле «взятки гладки»?
— В прямом, — сказал Голованов. — Если у вас в ближайшие дни отключится связь, у меня есть подтверждение того, что вы отказались от профилактического осмотра. — В доказательство своих слов Сева хлопнул по сумке ладонью и добавил: — Вот он, ваш личный автограф. До свидания.
И он вновь повернулся к лифту.
— Подождите! — окликнул его кистебородый. — Постойте! Что значит — отключится связь?
— Да вы не волнуйтесь, — осклабился
И Сева в третий раз направился к лифту.
— Эй, вы! — в третий раз остановил его Максимович. — Да постойте!
— Чего? — обернулся Голованов.
Кистебородый стоял на площадке, вид у него был недовольный и встревоженный.
— Я говорю, если нужно что-то осмотреть — осматривайте, — сердито сказал он. — Надо было сразу все объяснить, прежде чем совать мне журнал.
Сева нахмурился, потом вздохнул («Бывают же такие зануды», — говорил его вид) и сказал с досадой в голосе:
— Ну хорошо. Пойдемте, посмотрим на вашу связь.
«Связь» у Максимовича конечно же оказалась в аварийном состоянии. Сева тщательно осмотрел телефонный провод, а затем сам аппарат.
Женщину, которая приехала на «ауди», Голованов не видел, но, судя по тонкому аромату дорогих духов, она была в квартире. Дальше прихожей кистебородый Севу не пустил. Сева заметил в прихожей узконосые женские туфельки («Размер тридцать седьмой — тридцать восьмой», — определил про себя Голованов). А на вешалке — легкий светлый плащ.
Во время осмотра Максимович почти все время находился рядом — стоял, прислонившись к дверному косяку, с дымящейся сигаретой в зубах и задумчиво смотрел на Севу. Впрочем, взгляд у него был скучающий и незаинтересованный.
— Ну что, долго еще? — нетерпеливо спросил кистебородый, выкурив сигарету почти до фильтра.
— Да нет. Сейчас закончу. Мне бы это… горло промочить.
— Воды, что ли?
— Можно и воды, если ничего Другого нет. С утра сушняк душит.
— А, вон ты о чем, — усмехнулся Максимович. — Так бы сразу и сказал, чем полчаса отверткой аппарат ковырять. Усердие, что ли, изображал?
Вместо ответа Сева глуповато и подобострастно улыбнулся.
— Сиди здесь. Сейчас принесу, — сказал Максимович, повернулся и ушел на кухню.
Его не было минуты две. Этого времени Севе вполне хватило, чтобы завершить работу.
Из кухни Максимович пришел со стаканом в руке. Протянул его Голованову:
— На, опохмелись, бедолага.
Сева взял стакан, наполненный наполовину коричневатой жидкостью.
— Это что? — осведомился он.
— А тебе не все равно? — флегматично поинтересовался кистебородый. — Не бойся, не отравишься. Это коньяк. Между прочим, французский.
Сева поднес стакан ко рту.
— Ну, хозяин, — сказал он проникновенным голосом, — чтобы у тебя все было хорошо!
Максимович посмотрел, как Сева опустошает стакан, и произнес с брезгливой ухмылкой: