Плавни
Шрифт:
Семен некоторое время любовался ими, потом перевел взгляд на выглядывавшую из–за густой зелени камышовую крышу сарая. Возле его ног, на маленькой скамеечке, сидела Наталка. Ее черные глаза печально смотрели вдаль.
— Тимка, Тимка… — неслышно шептали ее губы. — Лучше убили бы тебя в бою с беляками. Я выплакала бы над тобой свое горе. Я омыла бы слезами кровь твоей раны. Я знала бы, кому мстить за твою смерть… А теперь, если тебя поймают, то застрелят, как собаку, и даже к трупу твоему не посмею я подойти…
Наталка
— Не горюй о нем, Наталка. Андрей для него вторым отцом был, а он со своим братом его… убить хотели.
Вдали, между деревьями, показалась высокая фигура Андрея. Он нес табурет и, поставив его напротив качалки, сел.
— Фу, жарко становится.
— Лето уже, Андрей.
— Да… Июнь скоро. Сейчас бюро было. Еду в Ростов.
— Один? — Да.
Андрей достал из кармана смятый листок бумаги, исписанный кудреватым, писарским почерком, и подал Хмелю…
— Прочти.
Хмель взял левой рукой листок и, не дочитав, скомкал.
— Тьфу! Пакость какая! Где нашел?
— Такие бумажонки кладутся бойцам под подушки, в сапоги и даже под чересседельные ремни… Ну, спокойней! Тебе нельзя двигаться… Цыганенок, фельдшер был?
— Был…
— Что сказал?
Вместо Наталки ответил Хмель.
— Очумел тот фельдшер: две недели лежать еще надо.
— Раз надо, значит, будешь лежать.
— Надоело, Андрей.
— Ничего… полежишь. В Ростове подберу начальника гарнизона.
— А Бабич?
— В Каневскую просится, к Остапу в помощники… Абрам идет. Каков гусь: с учительницей под ручку!
Андрей поднялся, подхватил Наталку и, взяв ее шутливо–торжественно тоже под руку, пошел им навстречу. Зинаида Дмитриевна еще издали закричала:
— Андрей Григорьевич, вы представить себе не можете, какая вы с Наталкой замечательная пара! Правда, Абрам Соломонович?
— Да, да!
Наталка хотела вырваться и убежать, но Андрей удержал ее за локоть.
— Погоди, Цыганенок, они ведь шутят.
— Они насмехаются, дядя Андрей. — Наталка надула губы и обиженно глянула на учительницу. — Ты, тетя Зина, выдумала, а дядя Андрей меня все — Цыганенок да Цыганенок… А теперь опять…
Зинаида Дмитриевна обняла Наталку и поцеловала в щеку.
Вот уж и не думала… Ты черная, высокая. Андрей Григорьевич — тоже…
Комиссар, желая подразнить Наталку, сказал:
— Ты, Андрей, сватайся, а то я тебя опередить могу. Наталка не выдержала и показала ему язык.
— Нужны вы мне, сутулый такой!
Комиссар невольно расправил плечи и засмеялся.
— Ну, раз называешь меня сутулым, я тебе отомщу: не приму сестрой милосердия в роту.
— Дядя Андрей!..
Из конца сада раздался слабый голос Хмеля:
— Чего вы там остановились, идите сюда! …Незаметно подошел вечер, и из сада пришлось уйти.
Семена Хмеля осторожно перенесли
Андрей сел между комиссаром и Зинаидой Дмитриевной. Наталья примостилась в ногах у брата.
— Дядя Андрей, расскажите что–нибудь, — попросила Наталка.
— Пускай комиссар расскажет.
— Он не умеет. Ну, расскажите, дядя Андрей! Только не страшное, а то я из хаты буду бояться выйти. Расскажите…
— Да не, какие уж тут рассказы… — Андрей поднялся и вынул часы. — Уже спать пора!
— Дядя Андрей! — захныкала Наталка.
— И слушать не хочу! Семену нужен покой, а мне с комиссаром чуть свет вставать.
Зинаида Дмитриевна тоже встала и подошла к Наталке.
— Спокойной ночи, Цыганенок! — Они обнялись и пошли в кухню. Следом за ними вышли из комнаты Андрей и комиссар.
Пройдя через двор, Зинаида Дмитриевна задержалась с Наталкой у калитки и протянула Андрею руку.
— Желаю счастливой поездки, Андрей Григорьевич…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
— Господа казаки! Уже недалек тот час, когда мы снова поднимем священную войну с большевиками. Мы будем драться с ними за казацкую волю, за наши земли, за святую Русь, порабощенную ими. Недалек тот час, когда мы вернемся в наши станицы победителями…
Командир сотни хорунжий Георгий Шеремет, немного волнуясь, прохаживался перед строем спешенной сотни. Левой рукой он придерживал шашку, отделанную слоновой костью и серебром, а правой сжимал прут, взмахивая им в такт словам.
Тимка стоял на правом фланге своего взвода и смотрел на брата. На затылке он ощущал горячее дыхание Котенка, мягкие губы коня щекотали ему шею.
Сотня вышла утром из хутора и направилась к выделенным ей для постоя степным хуторам. Перед тем как разъехаться взводам, хорунжий Шеремет должен был сказать им несколько слов. На последнем офицерском совещании в хуторе нач штаба Сухенко дал каждому командиру листки с написанным конспектом речи.
Кончив говорить, хорунжий подал команду, и казаки взметнулись в седла.
— Спра–а–а-а-ава по–о–о тро–о–е-е…
— Шаго–о–о-о-ом ма–а–а-р-рш!
Тимка прижал шенкелями Котенка и вырвался вперед. Рядом с ним ехал командир взвода, уже седой подхорунжий Степан Шпак.
Сперва отделился первый взвод. Свернув вправо, он взял направление на виднеющийся вдали зеленый островок фруктовых деревьев и акаций.
Когда очередь дошла до второго взвода, Георгий Шеремет передал команду над оставшейся полусотней командиру третьего взвода и поехал рядом с Тимкой. Они свернули в сторону и зарысили по обочине дороги.