Плавучая опера
Шрифт:
Как бы хотелось мне, читатель, сообщить сейчас, что напоследок я припас козырную карту и, оставляя адвокатское поприще, сделал все от меня зависящее, чтобы склонить в этом деле чашу весов в пользу моего клиента, подобно тому как в споре о мэковском завещании сделано было все, чтобы выиграл Гарри-сон. Но интерес мой к тяжбе "Мортон против Батлера", по правде говоря, угас после постановления Верховного суда, покончившего с процессуальными проволочками. Перспектива моего неучастия в самом процессе меня мало печалила, поскольку разбирательство будет скучное, кто
В 2.30 он опять пришел, лысый толстячок с добрым взглядом и скверными зубами, все посмеивающийся да посмеивающийся; в руках у него была коробка из-под обуви.
– Тодд, сутяга ты старый, сколько я тебе сейчас должен?
– зачирикал он.
– По счету моему сколько сейчас приходится, дорогой?
– В жизни не расплатишься, - улыбнулся я.
– Чарли бы тебя на фонаре повесил. А счетом лучше после процесса займемся, если ты не против.
– Не будет никакого процесса.
– И от смеха просто трясет его.
– Полковнику об этом тоже известно?
– Да уж не сомневайся, - хохочет Батлер.
– Он-то от процесса и отказался, по собственной инициативе, дорогой. Зашел ко мне вчера да про всякие семейные делишки толкует, а потом, что мы, дескать, в одной с ним партии, объединиться надо, сплотиться и прочее. Слышал бы ты, как он разливался! А потом говорит: если я кой-кому из его ребят на выборах пройти помогу, он свой иск отзывает.
– Напрасно ты на его условия соглашался. Батлеру уж до того смешно, судорога сейчас его хватит.
– А я ему, значит, говорю, уступаю, мол, одну шерифскую должность за место правительственного уполномоченного в округе, если он сделает так, чтобы проклятый этот шеф полиции от меня отвязался. Ты же шефа знаешь, ну Ярбери этого, ему полковник местечко это выхлопотал. Понимаешь, каждый раз, как по мосту новому проезжаю, Ярбери непременно ко мне привяжется, полковник так настропалил. Ха, дорогой, я бы тебе порассказал кое-что про Ярбери с полковником-то! Ну старичку полковнику уполномоченный ни к чему, а шериф очень нужен, вот он и обещал мне, что с шефом поговорит, а иск отзовет обязательно. Я уже Эвелин букет по этому случаю послал.
– Ну и дурак, Билл, не надо было никаких уступок ему делать, - говорю я.
– Он же против сына ни за что бы дело не повернул.
– Да ладно, - смеется Билл.
– Сказать тебе по правде, Тодд, у меня самого на должности эти хоть бы сукин сын нашелся, уж такие проходимцы со мной работают, стыдно рядом по улице пройти, так что, понимаешь, полковник все равно бы на выборах эти должности для своих ребят забрал. Тут дело в принципе, милый мой, в принципе! Только бы Рузвельт в сороковом опять всех обставил, и уж тогда, не сомневайся, я тебя губернатором штата сделаю! Недурно
– Значит, не будет процесса?
– Не будет!
– Новый взрыв хохота.
– Звони давай Чарли, он же тут рядом работает, старый хрыч, и пошли бутылочку разопьем за полковничье здоровье.
И вытаскивает из обувной коробки бутылку "Парк и Тилфорд".
– Джулия, - просит он миссис Лейк, - позвоните этому хрычу Парксу. Ну шевелись, Гарри Бишопа пригласи, Джимми тоже. Полковник неплохой выбор сделал!
Свистульки по реке выводили "Испытаниям конец". Хмыкнув, я убрал толстенную папку "Мортон против Батлера", пометив "Архив", а потом пригубил "Парк и Тилфорд".
XXII. ГУЛЯЕМ ПО "ОПЕРЕ"
В три, только-только Билли Батлер с Чарли Парк-сом ушли от меня, явилась Джейн Мэк со своей дочерью. Я слышал из-за двери, как Джейн здоровается с миссис Лейк, а Джинни - ей сейчас три с половиной, загореленькая, прелестная девочка совсем как ее мать, - вбежала в кабинет и нерешительно на меня посматривала.
– Привет, Тоди, - говорит.
– Здравствуй, малышка.
– Дай карандашик очинить, ладно?
– Конечно возьми.
– У Джинни привычка возиться с карандашами. Я выбрал подлиннее, она, сияя от счастья, побежала к точилке и занялась делом.
– Изумительно, - прокомментировала, входя, Джейн, - ей другого и не надо ничего. Как ты, Тоди? Получше?
– Привет, Джейн. Да все в порядке, еще с утра.
– Тогда почему ночью был глупенький?
– осведомилась она, понизив голос, чтобы миссис Лейк не слышала. Присела на краешек стола. На ней были шорты цвета хаки - странный наряд, по тогдашним понятиям, - и голубая рубашечка: очень аппетитно выглядит, свеженькая такая женщина.
Я улыбнулся:
– Наверно, просто не хотелось, только и всего. Она тоже улыбнулась, взъерошивая мне волосы.
– Вот я и говорю: глупенький, - сказала она.
– Мне-то очень даже хотелось.
– И мне хотелось, - вмешивается Джинни, не отрываясь от точилки.
– Старею, видимо, - предположил я.
– Ты же знаешь, я и никогда-то особенно не распалялся.
– Ты мне не рассказывай, когда распаляешься да почему, - говорит.
– Записку мою получил?
– Угу.
– Пишешь мне всякую ерунду, думаю, давай-ка и я ему ерунду напишу.
Смешно.
– Не знаю, что там Марвин накопал, - говорю.
– Обещал к вечеру заключение свое прислать, почитаем, как в следующий раз зайдешь.
Я был уверен, что сообщение о визите к Марвину ее изумит, но в отличие от Гаррисона Джейн и бровью не повела.
– Ну и молодец, давно пора было к доктору сходить, - говорит.
– Значит, как?
– Со стола моего спрыгнула.
– Увидимся попозже у нас дома, правильно? По "Манхэттену" со льдом как раз впору будет. Пожалуйста, не позволяй Джинни по солнцу бегать, послеживай. У нее, правда, зонтик, но все равно, печет ужасно.