У моря, на Кильдине-острову, Где краткий день весны слепит и вянет, Святителя Николу наяву Увидит всякий, кто его помянет.Там слабых нет, баркас ловцов не ждёт,Там зверь морской в родстве со зверобоем,И если благодать не снизойдёт,Не удержаться в жизни им обоим.Седой старик идёт себе по льду,Таинственных исполнен повелений,Равно целует волю и беду,Хранит и стон людской, и хрип тюлений.19. XII. 2016 г.
«Не крестом, не беcсонною думой…»
Не крестом, не беcсонною думой Вы небесный стяжаете дом, А какою-то статью угрюмой, Да скупой богословскою суммой, Да лукавым трудом.Вам
даны теплохладные зимы,Где не надо скорбеть ни о ком,Где томящие тени – незримы,И не движутся грады и Римы,И любовь под замком.Вы дремали под вечным закатомВ пыльном сумраке библиотекС Аристотелем и Аквинатом,Вы не сораспинались с Распятым.Как проснетесь навек?15. XI. 2015 г.
«Не по-русски и не по-дурацки…»
Не по-русски и не по-дурацки Воет северный ветер, когда Для правителя барские цацки — Замерзающие города.Как Олег, Святослав или Игорь,Хоронясь за оконным стеклом,Пересилят играющий вихорь,Не знакомый со словом-теплом?Чем войны переменчивый опыт,Повсеместно тычки нанося,Этот вечный разжалобит ропот,Голосящий о всех и о вся?Вся подлунная мощь голубаяНа воздушный выходит разбойИ, в счастливом бою погибая,Мiродержца влечёт за собой.25. XII. 2016 г.
«Гляну в себя, затворюсь на мгновение…»
Гляну в себя, затворюсь на мгновение, Берег увижу в белёсой тени, Где не мечталось мне отдохновение, Где на колени я падал все дни.В зимних обителях дальнего климатаВсё неподвижные виделись сны.Мало крупин перемыто и вымытоСнами такими-то из тишины.Что за забота о хлебе, о рыбе ли,Коли всю ночь напролёт бобылиТолки вели не о убыли-прибыли,Но о погибели русской земли.В кокон завьюсь от воздушного голода,Грамоткой выживу берестяной.Непоправимое время расколотоВ чистое золото купли иной.
«Несовершенное несокрушимо…»
Несовершенное несокрушимо. Что ты ночами не спишь И поселяешь легко, без нажима Звуки в бумажную тишь? Бледные лыжники в снежном затворе, Вдаль ускользают они, И буераки, и скалы, и горе Нам остаются одни.Лучше огонь на морозе затепли!Кто бы тебя ни стерёг,Он не отыщет в отеческом пеплеСлабенький тот костерок.Так и следи за огнём безпризорным,Жди… а бумага проста:Ночью и днём, между белым и чёрнымБлёкнет её пестрота.25. XI. 2015 г.
Максим Жуков
«Как в келье с отключенным Интернетом…»
О себе: родился в 1968 г. в Москве. Поэт, прозаик, журналист. Служил в Советской Армии. Выпустил в московских издательствах три книги. Публиковался в «Литературной газете», журналах: «Знамя», «Нева», «Юность», «Шо», «Артикль», «Homo Legens» и других. Постоянно живу в Евпатории. Выбрал «провинцию у моря». Как ни странно, столица меня не особо жаловала в плане литературных наград, а вот Санкт-Петербург – напротив: здесь я становился лауреатом конкурса Таmizdat (2007), победителем конкурса «Заблудившийся трамвай» (2012) и обладателем Григорьевской поэтической премии (2013). По логике вещей – следовало бы осесть на благосклонных ко мне берегах Невы, а я верен Крыму. В интервью обычно сетую на то, что любовь к инвективной лексике препятствует публикации моих лучших стихов в российских СМИ. В Крыму пишу роман о Москве и бандитских клубах, где работал в середине девяностых администратором.
«Это сатира на повседневность и на самого себя… И еще: сквозь легкомысленный смешок проступает нечто искреннее, живое, располагающее. Что? Какая-то потерянность.»
Сергей Шаргунов
«Что получаем в остатке неразделённой любви? – …»
Что получаем в остатке неразделённой любви? — Дачный посёлок? – в порядке! – прочно стоит на крови. Осени купол воздушный? – красные листья – ковром. СССР простодушный мы никогда не вернём. Нет – говорю – и не надо! Хватит того, что стою Средь подмосковного сада в легкодоступном раю.Как над «Поленницей» Фроста Бродский всерьёз рассуждал,Так над поленницей просто – я бы стоял и стоял.Думал бы, чувствовал, видел; вспомнил бы всё, что забыл:Женщин, которых обидел; женщин, которых любил;С кем оставлял без пригляда запертый
на зиму дом;Нет – говорил – и не надо, как-нибудь переживём.Дачный посёлок в порядке; и за домами, вдали,Тянутся чёрные грядки преданной нами земли.Наша кривая дорожка стала ничьей у ручья,Смотрит с поленницы кошка, тоже до лета ничья.Не существует страны той – с плохоньким инвентарёмДачу оставим закрытой, кошку с собой заберём.
«Я помню, как идёт под пиво конопля…»
Я помню, как идёт под пиво конопля И водка под густой нажористый рассольник.Да, я лежу в земле, губами шевеля,Но то, что я скажу, заучит каждый школьник.Заканчивался век. Какая ночь была!И звезды за стеклом коммерческой палатки!Где я, как продавец, без связи и ствола,За смену получал не больше пятихатки.Страна ещё с колен вставать не собралась,Не вспомнила про честь и про былую славу.Ты по ночам ко мне, от мужа хоронясь,Ходила покурить и выпить на халяву.Я торговал всю ночь. Гудела голова.Один клиент, другой – на бежевой девятке…Вокруг вовсю спала бессонная Москва,И ты спала внутри коммерческой палатки.Я знать не знал тогда, что это был сексизм,Когда тебя будил потребностью звериной.…К палатке подошёл какой-то организмИ постучал в окно заряженной волыной.Да, я лежу в земле, губами шевеля,Ты навещать меня давно не приходила…Я не отдал ему из кассы ни рубля,А надо бы отдать… отдать бы надо было.
«Идут по вип-персонной —…»
Идут по вип-персонной — По жизни центровой — Сережка с Малой Бронной И Витька с Моховой. Практически – Европа. Цивильная толпа. Услуги барбершопа, Веган-кафе и спа.У всех живущих в Центре —Особый кругозор:И BMW, и Bentley —Заставлен каждый двор.И прочно – пусть нелепо! —Роднит одна земляС агентами ГосдепаПрислужников Кремля.Стритрейсер по наклоннойЛетит как чумовой —Сережка с Малой БроннойИль Витька с Моховой?В хоромах эксклюзивныхКоторый год подряд,Наевшись седативных,Их матери не спят.Сплошные биеннале.Хотя не тот задор,Кураторы в подвалеВедут привычный спор:Почти во всякой фразе —«Контемпорари-арт».Как лох – так ашкенази,Как гений – так сефард.Но если кто из местных,То ты за них не сцы!Сидят в высоких креслахИх деды и отцы:Фанаты рок-н-ролла,Любители травы.Одни – из комсомола,Другие – из братвы.Но всем с периферииДевчонкам, что ни есть,За столики пивныеВозможность есть подсесть —С улыбкою нескромнойИ с целью деловойК Сережке с Малой БроннойИ к Витьке с Моховой.И, влезшие счастливоВ шикарные авто,Под крафтовое пивоО тех не вспомнят, ктоЗа этот кайф бездонный,За праздничный настройВ полях за Вислой соннойЛежат в земле сырой.
«Белый день заштрихован до неразличимости черт…»
Белый день заштрихован до неразличимости черт. Я свернул у моста, а теперь мне, должно быть, налево… Я иду вдоль реки, как дотла разорившийся смерд: Без вины виноват, ни избы не осталось, ни хлева.Нынче ветрено, Постум, но что они значат – ветра,С совокупностью их, с направлением, с силою, с розой?Не пришедших домой тут и там заберут мусора;Что рождалось стихом, умирает, как правило, прозой.Ничего никогда никому не хочу говорить,Повторяя себе вопреки непреложное: «Скажешь!»До того перепутана первопричинная нить,Что её и петлей на кадык просто так не повяжешь.С чешуёй покрывает по самое некуда вал,Никакого житья – всё равно, будь ты фейк или гений.Я живу у моста. Я на нём никогда не бывалИ считаю, что это одно из моих достижений.