Play the kitten
Шрифт:
Прохладная мужская рука властно схватила ее за кисть. Вайолет взвизгнула от неожиданности, не предвидя, не заметив постороннего в своем номере. Эмоции смешивались – стыд, жалость, ненависть, обида, радость, – и Вайолет вновь расплакалась, из-за слез и пара успев заметить лишь темную макушку. Подкосились ноги. Ей нужно было присесть; слезы лились бесконтрольно.
– Отдай мне лезвие, - мягко звучал мужской голос. Она послушно и словно безучастно разжала пальчики, удерживаемая сильным мужчиной. Осознав, что она чуть не совершила, рыдания усилились. Поддерживаемая, будто кукла, Вайолет уткнулась
Донован прижал ее к себе, успокаивающе поглаживая по голове, пока Вайолет плакала.
– Все будет хорошо, все будет хорошо, - повторял, успокаивая, тот, в ужасе рассматривая окровавленное лезвие.
***
Они сидели на ее постели в абсолютном молчании. Донован ждал подходящего момента. Будучи не привыкшим к подобным ситуациям, ему было крайне трудно понять, какими должны быть его дальнейшие действия. Но он знал, что не может ее сейчас оставить. Вайолет бездумно раскладывала по покрывалу крекеры, с причмокиванием посасывая один; соль щипала на языке. Это расслабляло.
Устав от позы, Донован вздохнул, разминая шею; захрустела кожаная куртка. Вайолет понимала, что молчание лишь усугубляет ситуацию.
– Как ты узнал, что я делала? – облизнула соль с губ та, продолжая разглядывать рассыпавшиеся крошки. – Как ты понял? – вопрос в ее голове звучал примерно так: «С тобой определенно что-то не так, но ты точно не призрак, поэтому как ты, черт побери, смог понять, что я хотела перерезать себе горло?!», просто такая постановка вопроса казалась неприличной.
Мужчина иронично усмехнулся, стараясь подавить эту эмоцию.
– У меня нюх на такие вещи, - и он слегка кивнул в сторону свежих порезов, бережно, но косо заклеенных детскими пластырями с комиксами.
Вайолет поджала уголок губ.
– Ты чувствуешь кровь? Вроде суперспособности? – криво усмехнулась та, бездумно дергая окровавленный, отклеившийся край одного пластыря. – Я относила в пентхауз графин для той блондинки, - Донован заметно дернулся. Вайолет продолжала: - с ней ты встречаешься? Она жена Джеймса, да? – волнение и страх тенью упали на красивое мужское лицо. Вайолет вновь усмехнулась. – Я не сужу, расслабься. Просто… - ее голос дрогнул. Девушка выронила крекер. Ее опухшее личико выражало крайнюю степень тревоги и усталости, красные глаза увлажнились, – … я творила такие… ужасные вещи… - на выдохе произнесла та, вновь заплакав, стараясь всеми силами подавить этот приступ.
– Хей, - сумел поймать ее взгляд мужчина, будто прожигая насыщенно-голубым цветом глаз. Но смотрел он уверенно, властно. – Дерьмо случается, - голос ровный.
– Никто не застрахован от того, чтобы жизнь поимела в самый неподходящий момент. Это просто, - он развел руки, - происходит и все, - бодрым голосом внушал свою мысль тот. – Этот отель не место для тебя, - рыдание отступило, Вайолет покорно подняла заплаканный взгляд, утерев нос, глаза и щеки. Ее передернуло от фразы, которую она слышала по меньшей мере раз четвертый за все эти дни. – То, что ты делала за этими стенами, никогда не выйдет за их пределы. Но и ты тоже рискуешь остаться здесь навсегда, если не послушаешь меня, - он говорил спокойно, но настойчиво, чуть тише обычного, как будто боялся, что его могут услышать. Его интенсивный,
Вайолет приоткрыла влажный рот.
– Завтра вечером у меня свидание с сыном владельца, - произнесенное показалось нелепостью, учитывая тот факт, что десятью минутами ранее она чуть не совершила суицид.
Но Донован вовсе не смеялся.
– Завтра же вечером, после свидания ты попросишь у Лиз остаток зарплаты и напишешь заявление. И попытаешься держаться от «Кортеза» как можно дальше… - он запнулся, увидев ироничную полуулыбку Вайолет и то, с каким энтузиазмом она закатывала глаза. – Пойми же, у тебя еще есть выбор!
Вайолет изменилась в лице. Ушла улыбка и неуместная вертлявость. Она старалась показать, как ей на все плевать, как она расслаблена, когда же на самом деле являлась потерянным, обманутым хрупким существом, запутавшимся в собственной жизни.
– А у тебя нет? – облизнула припухлую нижнюю губу та. – Почему сам не уйдешь, раз здесь все так плохо?
Донован плотно сжал челюсти, отводя взгляд в сторону.
– Когда я появился здесь в первый раз, я был таким же, как ты – потерянным, запутавшимся, гордым от уверенности в своей правоте. Я упустил свой шанс на иную жизнь, поэтому сейчас у меня нет выбора.
– Чушь! Выбор есть всегда! – вспылила девушка. Донован воодушевленно щелкнул пальцами.
– Да! Именно поэтому ты и должна уйти! Сделать свой правильный выбор! Это место тебя погубит, если ты продолжишь упрямиться. Я знаю, что с тобой делает Джеймс, и никто кроме тебя не сможет это все прекратить. У тебя есть семья, есть надежда на светлое будущее! Твое разбитое сердце останется с тобой при любом исходе, это не должно влиять на решения!
– У тебя тоже есть семья! – перебила та.
– Айрис – твоя мама – она ведь правда любит тебя.
Донован медленно моргнул. Так, словно успокаивался, подавлял желание дальнейшей словесной перепалки.
– Она рядом со мной, она здесь, в отеле. А где сейчас твои родители?
Вайолет понимала, что он прав. Она принимала его слова, несмотря на все свое упрямство. Айрис была рядом с Донованом, и какими бы запутанными ни были отношения этих двоих, каждый из них так или иначе был счастлив по-своему. А Вайолет продолжала страдать, не говоря уже о своей маме, которая переживала за дочь, пускай коряво, но так, как умела.
Единственный, кому она безоговорочна верила, - был Донован. И если он говорил, что ее шалости останутся внутри этих стен, значит, так оно и будет. В конце концов, если бы Джеймса не подставили тогда, то, возможно, его бы так никогда и не поймали…
От припухлостей после рыданий она странным образом чувствовала свое лицо: будто вата, будто что-то совсем невесомое. И так сильно тянуло спать.
– Хорошо, - тяжело сглотнула девушка. – Я все равно должна быть на семейном ужине в воскресенье. Завтра будет мой последний день работы в этом отеле.