Племянница маркизы

Харон Дария

– Чем ты меня приворожила? Мы бодрствовали всю ночь, а мне все еще мало, – пробормотал он.

– Мне тоже, – ответила Мари и погладила его спину: – Если кто-то и сотворил это заклинание, то, пожалуй, с нами обоими. – Она положила голову на плечо мужа. – Давай побудем здесь еще часок-другой.

– Нет. Мы возвращаемся домой, – повторил Тристан и направился к двери.

На голубом безоблачном небе уже светило солнце. Было тепло, но изнурительный зной последних недель исчез. В воздухе запахло влажной землей, розмарином и лавандой. Мари вложила свою ладонь в руку Тристана и

ощутила радость, когда их пальцы переплелись. Краски вокруг стали заметно ярче, а пение птиц еще никогда не казалось ей таким чудесным. Она приветливо кивала работникам, которые уже вышли собирать урожай.

Мари наслаждалась красотой утра и близостью мужчины, которого любила. Молчание Тристана не смущало ее. Она отдалась своим мыслям, и лишь когда вдали показалась «Мимоза» и муж отпустил ее руку, у молодой женщины появилось смутное предчувствие, что эта ночь, возможно, не сможет выстоять против света дня.

Навстречу им бросился Трой.

– Ну слава богу. Я уж собирался отправляться на поиски. С вами ничего не случилось?

– Нет, мы нашли укрытие, – ответил Тристан. – Были еще проблемы из-за непогоды?

– Нет. С работниками все в порядке и с твоим конем тоже.

– Хорошо. Пойду переоденусь. Увидимся позже, – он широкими шагами направился к дому. Мари кинулась за ним:

– Постой, Трис! Подожди меня!

Он не остановился, и в сердце Мари прокрался холод. Она последовала за мужем в его комнату и резко захлопнула за собой дверь.

– Трис, что случилось? – спросила она, запыхавшись. – Ты намерен снова не замечать меня? После всего, что было прошлой ночью?

Тристан открыл сундук и достал оттуда свежую рубашку.

– Мари, я тебя не игнорирую, а прошлая ночь и в самом деле была очень… хороша.

– Хороша?! – не веря своим ушам, переспросила Мари. – Трис, я люблю тебя. Это была ночь признания. Ты должен был это почувствовать, и я знаю, что ты это почувствовал. Знаю, что ты любишь меня.

Он застегнул последние пуговицы своей рубашки.

– Мари, – медленно начал Тристан, – прошлая ночь была итогом давно накопившихся телесных потребностей. Фантастический, страстный итог, без сомнения. Но с любовью это не имеет ничего общего.

Если бы он ударил ее, боль не могла бы быть сильнее.

– Ты лжешь, – прошептала Мари, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Я люблю тебя. И ты тоже меня любишь.

Тристан покачал головой.

– Я хочу тебя, Мари. Я желаю тебя так, как не желал прежде ни одну женщину. Но любовь…

Мари пристально смотрела на него:

– Но ты ведь по крайней мере видишь, что я люблю тебя?

Между ними незримой стеной повисло молчание. Мари начала бить дрожь.

– Трис, ответь мне.

Он вздохнул:

– Давай оставим это, Мари.

– Ответь мне.

Де Рассак гневно вскинул голову. Когда он вновь взглянул на жену, глаза его были совершенно холодными:

– Значит, ты любишь меня. Как короля? – язвительно спросил он.

– Это подло, – прошептала Мари. – Ведь ты прекрасно знаешь, что короля я не любила…

– Но ты в слезах клялась в этом. Так же, как сейчас.

Мари попыталась успокоиться и мыслить трезво.

– Это была

ложь. Ты же знаешь. Это не имеет к нам никакого отношения, – она на мгновение замолчала. – Ты не можешь упрекать меня до смертного одра в моих прошлых ошибках. Последние недели и месяцы… все это не в счет? Как еще мне доказать свою любовь? Что я должна сделать, чтобы ты мне поверил? – в отчаянии воскликнула она.

– Мари, прекрати. Это бессмысленно. Тебе ничего не надо делать, – он покачал головой. – Просто дай мне время.

Она моргнула, чтобы прогнать слезы:

– Я должна дать тебе время для того, чтобы ты поверил, что я люблю тебя? – недоуменно спросила Мари.

– Дай мне время все для себя прояснить.

– Сколько? – она подавила мысль, что он может уяснить для себя и то, что не любит ее.

– Не знаю.

Мари почувствовала уныние, потому что не сомневалась в искренности его слов. Несмотря на это ей не хотелось так быстро сдаваться.

– Я не позволю тебе отделаться от меня, как от мебели, с которой снимают чехол лишь по особым случаям, а в остальное время оставляют пылиться в углу. Я хочу делить с тобой всю твою жизнь. Я тружусь в «Мимозе», я сопровождаю тебя к соседям, а с этого момента я хочу спать в твоей постели, как и положено жене.

– Мари… – устало начал он.

– Нет, я не желаю слышать никаких отговорок! Я не вынесу твоей холодности. Если это единственное, в чем мы подходим друг другу, – молодая женщина указала на постель, – то это все же больше, чем есть у других супружеских пар.

Тристан разочарованно смотрел на нее:

– Что ж, если для тебя это так много значит…

Она подошла к мужу и положила ладони ему на грудь:

– Да, это на самом деле много значит для меня. Я хочу быть с тобой. Я тоскую по тебе. Засыпая, я хочу слышать твое дыхание. Я хочу видеть тебя, пробуждаясь.

Тристан молча смотрел на жену, но в глазах его не было того многообещающего блеска, который она так любила.

– Хорошо, пусть так и будет.

Мари слегка поцеловала край его губ:

– Ты об этом не пожалеешь.

Де Рассак проводил ее взглядом, когда она выходила из комнаты, и опустился на кровать. Он уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. Хотел бы он верить ее заявлениям! Но она представлялась ему ребенком, который нашел себе новую игрушку и пробовал, что можно с ней сделать. Сколько пройдет времени прежде, чем она сломается?

Перед мысленным взором Тристана возникла сцена, когда он увидел ее впервые. Заигравшееся создание, самовлюбленное дитя в теле женщины, которое как раз начало ощущать свою власть над окружающими и считать себя неуязвимым. Картина изменилась. Он увидел ее обнаженной, лежащей на кровати. От одного только воспоминания об этом у него все еще перехватывало дыхание. С того момента Тристан не переставал желать ее. И что бы он ни делал, ничего нельзя было здесь изменить. Он видел перед собой то холодную, расчетливую красавицу, которая так подло разыграла его у мадам Дессан, то излучающую энергию языческую богиню, которая самозабвенно плясала под дождем, то женщину, которая в слезах уверяла, что любит его.