Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

Полуян Вадим Петрович

Засыпал с мучительными думами о Настасьюшке. Две грамотки послал ей со степных постояний. Ответа, конечно же, ещё нет.

С утра началась невообразимая скачка. Коней меняли чуть ли не на бегу. Юрий Дмитрич, мастак в верховой езде, быстро стал сдавать: не равняться ему со степняками-ордынцами. Грудь сдавливало, сердце рвалось наружу, горло душила незримая рука.

–  Тебе плохо?
– придержал скакуна мурза.

–  Ничего, - едва выдавил Юрий Дмитрич.

–  Нет, ты как обожжённый. Не привык ты ездить по-нашему.
– Тегиня пояснил: - Поселения здесь не частые, а в голой степи - не отдых, вот и скачем от юрта до юрта.

На стоянках,

в душных мазанках, лёжа бок о бок на кошме, князь слушал рассказы о юге:

–  Таврида - край лазури и изумруда, где земля обнимается с морем. В незапамятные времена там жили тавры, народ дикий, жестокий и кровожадный. В жертву своей богине-деве приносили пленников и пловцов, выброшенных бурей на берег или собственной волей приставших к нему. Сохранились курганы со скорченными, окрашенными красным костяками и грубыми глиняными горшками. Затем пришли азиатские племена, частью пастухи, частью пахари. Построили первые города. С ними стали торговать греки, создавшие здесь свои поселения. Шли века. Возникали и рушились царства. Полуостров подпадал под влияние то греков, то персов, то римлян. Из Азии продолжали приходить новые народы: пал Рим, Тавриду заняли готы, их сменили сарматы, а тех аланы, и наконец, пришли гунны. А шестьсот лет назад почти весь край захватили хазары. Соседи стали его называть Хазарией.

–  Однако хазар давно нет, - вставил князь.

–  Четыреста лет тому назад, - уточнил Тегиня, - их вытеснили печенеги, которые торговали здесь русскими пленными.

–  Потом пленные стали завоевателями, - проявил свои познания Юрий Дмитрич.
– Одно время даже Чёрное море именовалось Русским, а Таврида - Таврикией.

–  Ты осведомлен, - похвалил друга Тегиня. И дополнил: - Русское влияние на полуострове уничтожили половцы, по- нашему говоря, кыпчаки.

–  Что осталось от половцев? Великая Кыпчакия?
– вздохнул князь.

–  Мы совсем позабыли про венецианцев и генуэзцев, - не пожелал Тегиня вступать в спор.
– Они тоже проникли с торговлей на прекраснейший полуостров.

–  А потом пришли вы, - попытался завершить рассказ Юрий Дмитрич.

–  Да, - охотно подтвердил Тегиня, - наш полководец Субудай овладел Тавридой. Одно время Ногай пытался создать здесь самостоятельную Орду: при нём был построен город Салхат или Крым. Сейчас это столица всего тамошнего улуса с мечетями, медресе, караван-сараями, дворцами, банями...

Князь сонно перебил:

–  Что такое Крым?

–  Ну, - стал объяснять Тегиня, - это большой и глубокий ров, выкопанный вокруг Солхата. Есть в соседней долине ещё один крупный город Эски-Юрт...

Мурза не стал продолжать, ибо заметил, что утомлённый Юрий Дмитрич спит крепким сном...

Утром путешествие продолжилось, но уже не показалось князю столь трудным. Населённость степи стала гуще, а стоянки чаще. Однако князь не мог взять в толк, где тут может быть «лучшее место на земле», обещанное Тегиней. Глядя на скучные, выжженные солнцем равнины, солончаковые пятна, до боли напрягая глаза в поисках хотя бы единого деревца, можно было счесть обещание близкого земного рая весьма легкомысленным.

В короткие часы отдыха мурза делился с русским другом сокровенными мыслями. Ему очень хотелось выговориться. Чаще всего ругал бывшего хана Девлет-Гирея, по его выражению «литовского выкормыша», сбежавшего опять-таки в Литву, когда престол захватил близкий родственник Тегини - Ширин. Родственник, настолько близкий, что, посвящая князя в государственные дела полуострова, Тегиня говорил

о тамошнем правителе не «он», а «мы».

–  Мы договоримся с оттоманскими турками. Мы возьмём Кафу [101] и прогоним оттуда греков и генуэзцев. Мы создадим независимый улус Крым. У нас своя тамга - гребень или трезубец, а в Великой Кыпчакии - стремя. Мы обособимся. Пусть собака Девлет сунет нос, с головой откусим!

101

Кафа - центр работорговли на Крымском полуострове. Ныне г. Феодосия.

Юрию Дмитричу показалось, что его покровитель втайне боится возвращения изгнанника из Литвы, оттого и ругается. Хотя князю до всего этого не было никакого дела. Он потерял счёт дням, когда, наконец, увидел вдали невысокие горы.

–  Перевал, - объявил Тегиня.

Каменистая дорога резко пошла вверх. И вот уже князь на гребне гор. Стал и замер. Он видел не раз в своей жизни бесконечную необъятность лесов. Созерцал степь без конца и края, ровную, как стол. Но никогда и нигде не видел необозримую, во всю ширь, гладь воды. Издали она голубела, будто небо сходилось с небом. Сверху чуть светлее лазурь, снизу чуть-чуть темнее.

Князь до того растерялся, что невольно спросил:

–  А тот берег есть?

–  Персидский берег, - кивнул мурза.
– Недавно захвачен турками. Очень далеко, ничего не видать.

Стали спускаться в край непостижимой, невиданной, ни единым стебельком не родной, растительности.

–  Ива, - показал Тегиня.

Князь взглянул и... отшатнулся: сказочно богатырские зелёные водопады!

–  Вавилонская ива, - уточнил мурза. Ткнул пальцем в другую сторону: - Мамонтово дерево.

Юрий Дмитрич пожал плечами:

–  Мамонтову кость видел. Покупал чётки из неё. А вот дерево...

Поместили гостя в белом каменном тереме. Из огромного, пробитого без учёта зимних холодов, окна было видно Чёрное море. Князь вдосталь полюбовался им, потом чудной зеленью берега под окном и задал себе вопрос:

–  Ужель здесь, среди этой ненаглядной красоты, жили грубые, жестокие тавры? Не могли занять на земле более подходящего для себя места?

Вскоре Тегиня пришёл звать на пир к родственнику эмиру. Князь только-только попробовал вкус морской воды и чувствовал себя неуверенно.

Пиры с этого дня стали чередоваться, как сутки. Проходили они в похвальбе, неумеренном питии кумыса, или, как можно было подозревать, араки [102] , хотя лишь подозревать, ибо князь не пробовал ни того ни другого. А ещё в несвойственных русским теремным нравам весёлостях с плясками полуобнажённых дев под чуждую сердцу музыку. Пусть трапезные речи непонятны были Юрию Дмитричу, но по выражению лиц, по голосам понял: они заключаются в самовосхвалении, в легкомыслии. Да, совсем иной Тегиня встретил князя в Больших Сараях, не такой, как в лесах, а ещё хуже он был здесь, среди близких родственников. Многажды Юрий Дмитрич спрашивал: не затянулись ли их гостины? Не переменит ли Улу-Махмет принятое решение?

102

Арака - молочная водка, употребляемая среднеазиатскими народами.