Плененная душа
Шрифт:
Мастер это сразу почувствовал. И понял: пора брать дело в свои руки.
— Юлия, выйди! — приказал он.
— Но…
— ВЫЙДИ!
Неохотно, она повиновалась.
Извлеченный из кармашка у Эдана на поясе, звякнув, лег на стол золотой кругляш. Взгляды тут же обратились к нему. Недоумевающие — старост, подозрительный — студента, все более испуганный — управляющего… Они смотрели, еще не понимая, на странную золотую монетку. Монетку без герба, но с двумя столбиками знаков.
На лицензию первой степени.
— Развяжите парня, — тихо распорядился Эдан.
—
— Лисарь, Грохот! Делайте, что господин велел! — рявкнул на них управляющий. И добавил угодливо. — Сейчас, сейчас, мы мигом! Что же вы с госпожой сразу не сказали?
Студиозус смотрел теперь на своего спасителя с нескрываемым исследовательским интересом: как ребенок на паука, которому хочется повыдергивать лапки, да боязно — вдруг ядовитый…
Эдан даже поежился.
— Пошли, — буркнул он, помогая жертве деревенского правосудия встать и размять ноги. — Зовут-то как?
— Риэ.
— Риэ? Риэ… Знакомо звучит… Профессор Зарта, историк, и Риэ, его помощник: «К типологии некоторых доимперских символов, найденных на алтарях и надгробиях», — процитировал мастер библиотечную карточку. — Правильно?
— Правильно, — с некоторым удивлением согласился студиозус.
— Толковый трактат. Жаль, Храм его запретил.
Было видно, что на языке у парня так и вертится к Эдану куча вопросов, но задать ни одного он не успел — за порогом старостовой избы их встречала целая делегация. Первой, забыв о манерах, на шею своему герою-спасителю бросилась леди Юлия. За ней подтянулись, сочувственно ахающие старушки: свидетельницы недавнего происшествия и ярые ненавистницы «лодырей да охальников» — зареченских гуляк. А на улице уж и прочие караулили — совсем не столь дружелюбные. До дома провожали почти всей деревней.
Прослышав о переполохе, Алим уже мерила тревожным шагом хозяйское подворье.
— Что? — завидев Эдана, бросилась к нему.
— Вот, болезного к тебе привел, — указал тот на ковыляющего следом Риэ. — Юлия, оставь его в покое! Дай парню в себя прийти, умыться, переодеться!..
Девушку оттеснили к дому, студента же втащили в тесную летнюю кухоньку, поставили перед чаном с водой для умывания, вручили чистые штаны да рубаху с хозяйского плеча. Затем напоили теплым травяным чаем — а знахарка вытащила одну из своих целебных мазей…
— Некогда с притираниями и перевязками возиться! — остановил ее светловолосый. — Могу поспорить, хозяева еще до вечера на дверь нам укажут. А если не укажут — так деревенские ночью заявятся: восстанавливать «справедливость»… Исцели его, пообедаем наскоро — и уходим отсюда.
— Но… — странно растерялась Алим. — Мне, чтоб исцелять, руки открыть придется, — с намеком посмотрела она на Эдана, потом на дверь.
— Так давай! — и бровью не повел тот. — Меня шрамами не испугаешь, а Риэ… потерпит.
Лекарка нерешительно замялась.
— Как прикажешь, — сдалась наконец.
С усилием она стянула перчатки, оголяя изуродованные рубцами, распухшие в суставах пальцы. Студиозус охнул, едва сдержавшись, чтоб не отшатнуться.
«Как-то не похоже на шрамы
«Не похоже», — задумчиво согласился Эдан.
Руки целительницы неуверенно коснулись разбитого лица, погладили вспухшее веко… Тяжелая дрожь разлилась в воздухе.
Ноздри мастера расширились, впитывая знакомое ощущение чужого дара — очень сильного дара. И тщательно до сих пор скрываемого…
Риэ громко закричал.
— Никогда не думал, что исцеление настолько болезненно! — смущенно говорил он Юлии три часа спустя, когда их, теперь уже, четверка топала по кочкам деревенской дороги в сторону большого тракта.
Избавленный от синяков, отмытый, в чистой одежде и даже выбритый, Риэ теперь выглядел не то, чтоб красавцем, но юношей, вполне способным зажечь девичье сердце. Темно-русые кудри, большие карие глаза, стеснительная улыбка с ямочками, делающая его лицо милым и по-женски мягким, — чем не подходящий набор для первой влюбленности? И, что самое главное, в отличие от негодяя светловолосого, на благородную леди поглядывал студиозус с глубоким, искренним восхищением — как и полагается смелому герою смотреть на свою даму…
— Это тебе еще повезло, что переломов не было! — со зловещей улыбочкой встрял Эдан, мгновенно убивая в Юлии всякую мечтательность. — Некоторых целителей, знаешь ли, от лишней боли избавлять нарочно не обучают…
Хромающая позади Алим усиленно делала вид, что разговор ее не касается.
— Куда мы вообще идем? — не выдержав, перебила леди. — Пешком, да еще и на ночь глядя?
— Ну, если я правильно рассчитал, у нас все шансы выйти навстречу моим людям…
— А если нет?
Светловолосый молча пожал плечами да ускорил, и без того резвый, шаг.
— Интересный у тебя спутник, госпожа! — странным взглядом проводил молодого мужчину Риэ. — Кто он такой?
— Эдан? Наемник… кажется, — впервые засомневалась Юлия. — Говорил, что в военной школе учился…
— И давно его знаешь?
— Да вторую неделю всего. Я на корабль до столицы села — думала, к честным морякам попала, а они просто негодяями оказались! Эдан мне тогда помог, а потом я с ним пошла…
— Вот так просто и пошла? — удивился юноша. — С незнакомцем, случайным встречным?
Что ж, со стороны это действительно выглядело странным. И Юлия тут же почувствовала себя глупо — чего она терпеть не могла.
— Никто же не тащил меня против воли! — немедленно рассердилась леди. — У меня был выбор, и я сама согласилась!
— Знаешь, — чудно взглянув на девушку, осторожно заговорил Риэ, — я однажды давал уроки сыновьям купца, двум ужасно избалованным мальчишкам. И вот никак не мог с ними справиться! Малолетние негодяи учиться не хотели, чуть что — бежали жаловаться отцу, а тот и слышать не желал моих оправданий… И знаешь, что я сделал? Подольстился. Убедил мелких оболтусов в их талантливости и важности. Устроил так, что до сих пор они считают, будто учились исключительно по собственному выбору и пожеланию, а ведь в результате совершилось как раз то, что нужно было мне!..