Плененная душа
Шрифт:
— Хочешь сказать, я дура? — обиженно съежилась девушка.
— Он хочет сказать, — обернулся к ним Эдан, — что ты наивный ребенок, всю жизнь проживший под отцовским крылышком. И что я вынудил тебя принять выгодное мне решение, а ты этого даже не заметила.
— И это… правда? — поразилась Юлия.
— Конечно, правда, — небрежно пожал светловолосый плечами. — Но, — тут же пресек готовое выплеснуться возмущение, — теперь уже поздно отказываться!
— Это почему?!
— Потому, милая, — вздохнул он сочувственно, — что у меня опасное ремесло. И, к сожалению, тебя
Эдан скрылся в придорожных зарослях.
— Вот мерзавец, а? — возмущенно зашипела ему вслед Юлия.
— Ты бы поосторожней с ним, госпожа, — тихо предостерег Риэ. — Я много повидал солдат да наемников, и, говорю тебе, этот не из них. Слишком самоуверенный, без капли угодливости или почтения. Чересчур для военной школы образованный. Да и за обедом, вспомни, как себя вел…
— А что за обедом не так было? — искренне удивилась девушка, припоминая безупречные манеры светловолосого. — Обычно он себя вел…
— Это для тебя, благородной леди с хорошим воспитанием, обычно! А для безродного авантюриста более чем странно…
— Без него, такого странного, ты бы еще в подвале сидел! — с упреком обозвалась Алим. — А наша леди моряков бы ублажала…
Риэ виновато замолк на полуслове. Но Юлия ничуть не смутилась, и сопеть продолжала все так же сердито.
— Эй, — выглянув из-за поворота, позвал их Эдан. — Идите сюда! Повезло нам!
За изгибом дороги ждала карета с сине-серебряным гербом.
Глава четвертая,
в которой Эдану предстоит выяснить кое-что о своем прошлом
После заката сильно похолодало. Стылый ветер срывался дождевыми каплями, зло трепал древесные кроны, вынося на дорогу ворохи сухих листьев. Осень подбиралась к середине — и потихоньку брала свое.
Эдан, пристроившись на передке кареты, прятался от холодной мороси в неизменный плащ, лишь иногда лениво высовываясь из-под капюшона, чтоб расспросить возницу о делах в имении или, щурясь от неровного света качающегося масляного фонаря, вглядеться в темный поворот дороги.
Ехать было решено всю ночь.
Злополучное поселение спешил светловолосый оставить позади. Не потому, что всерьез боялся мести деревенских: просто такой след, как золотая лицензия, трудно не заметить. Она и имеется-то лишь у высоких лордов, императорской семьи да людей Гильдии в звании не ниже мастерского. Если до сих пор и не узнали в Совете о его появлении — то уж теперь узнают точно! Вопрос только в том, будет ли это до дня Посвящения или после? Незваных гостей, в любом случае, встречать Эдан хотел не на грязных проселках, но в своей берлоге, защищенной имперским законом — а заодно и крепкими стенами да каким-никаким гарнизоном…
Утром морось превратилась в настоящий дождь — и мастеру невольно пришлось переместиться в карету, к своим невыспавшимся, потрепанным ночью на неудобных сиденьях, попутчикам. Те зевали, ежились от холода и тоскливо вглядывались в унылую бугристую степь за окном, надеясь заметить хоть какой-нибудь захудалый хуторок. Мечталось им поскорее укрыться от непогоды, поесть и как следует
А тот хранил задумчивое молчание: краем уха прислушивался к болтовне, которой Риэ развлекал остальных, но больше размышлял о своем. Время от времени в крохотные окошки кареты, защищенные лишь тонкой сеткой, ветром заносило холодные дождевые капли. Мастер морщился, чувствуя влагу на волосах и коже, Лая тихонько дразнила его «неженкой» — и тогда ему почти хотелось улыбнуться.
— Эти холмы тоже по-своему знамениты! — начал меж тем рассказывать студент сонной Юлии. — Семьсот сорок лет назад было здесь большое сражение, приведшее к воцарению нынешнего Правящего Дома. А более сотни лет назад — битва девяти воинственных племен и трех объединившихся с ними лордов против Императорской Армии, завершившаяся блестящей победой последней…
— Если можно назвать «блестящей» победу, в которой полегло почти пятнадцать сотен имперских солдат, сотня темных мастеров и около восьми тысяч насильно согнанного из крестьян ополчения, — угрюмо вставил светловолосый, не отрывая глаз от раскисающего пейзажа за окном. — Несчастный тогдашний Император уж и корабль снаряжал, намереваясь сбежать на Южный… Впрочем, нашей леди с лихвой хватит и официальной версии!
— Еще бы! Я скорее послушаю человека по-настоящему ученого, чем безродного бродягу! — презрительно фыркнула Юлия.
Риэ, однако, соглашаться с ней не спешил.
— Знаешь, а я уже слышал подобное, — задумчиво проговорил он. — В университете Эн-Амареша есть одно закрытое ученое общество…
— Эн-Амареш… Гадкое местечко! — невежливо перебил Эдан. — Обществу твоему из закрытого давно пора стать тайным! Донесут ведь рано или поздно… А папочка нашей Юлии подобного своеволия очень не одобряет!
Возмущенными взглядами благородной леди сейчас можно было мятежные деревни палить — но светловолосому до того и дела не было.
— Вот ты, Риэ, — все так же язвительно продолжал он, — в своей книге доказал, что священный символ упокоения, начертанный на храмовых склепах, восходит к обозначениям Первого Бога. Тем самым, кстати, перевернув половину религиозных догматов с ног на голову… Так жрецы за это всего лишь твой трактат сожгли! А спроси нашу леди, что случилось с ее кузеном, обвинившим как-то Амареша даже не в предательстве и попытке переворота (чем высокочтимый лорд занимается со дня своего утверждения в качестве главы Дома!), а только в смутьянстве и недостаточной верности интересам Империи?..
Юлия, мгновенно побледнев, занервничала.
— Не думал, что в военных школах так глубоко вникают в историю и политику! — пришел ей на помощь студиозус. — Где же ты, Эдан, набрался этого?
— Чего, Риэ? — притворно удивился тот. — Я лишь смотрю по сторонам и немного слушаю… А будешь глупыми вопросами донимать — могу ведь и высадить! Пусть твои недавние приятели из Заречьих Сопок (так, кажется, та деревня называлась?) догонят…
— Ты не посмеешь! — гневно вскрикнула девушка.
— Что именно? Избавиться от лишнего нахлебника?