Плененная горцем
Шрифт:
— Пожалуйста, не говори так.
— Я должен все это сказать, девушка, пока у меня еще есть такая возможность. Я хочу, чтобы ты знала, что я ни о чем не жалею, а благодаря тебе у меня есть надежда и в лучшем из миров. Если бы ты могла послать за священником…
Она затрясла головой:
— Нет!
Амелия оглянулась через плечо, опасаясь, что войдет охранник.
— Я не буду посылать за священником. Я собираюсь вытащить тебя отсюда. Никто не знает, кто ты на самом деле. Если бы мне удалось доставить тебя в замок Монкрифф…
Он закрыл глаза и покачал головой.
— Что с того, что Мясник был способен положить
Она села на корточки и с яростью уставилась на него, затем встала.
— Нет, ты его покинешь, потому что я не сдамся. Охранник! — закричала она. — Выпустите меня отсюда! И, бога ради, на этот раз будьте попроворнее со своими ключами.
Дверь в офицерский барак распахнулась, и в нее вошли пятеро одетых в мундиры солдат с мушкетами наготове.
— Майор Джек Кертис, вы арестованы.
Кертис, который сидел за столом в компании еще четверых офицеров, поспешно вскочил. Остальные тоже встали, изумленные таким оборотом событий.
— В чем меня обвиняют? — не веря собственным ушам, спросил Кертис.
— В пьянстве и попытке изнасилования.
Солдаты окружили его. Один отнял у него пистолет и саблю, а другие схватили его за руки.
— Я требую, чтобы мне сообщили имя того, кто меня обвиняет!
— Герцог Уинслоу в интересах своей племянницы леди Амелии Темплтон. Ну и ну, майор! Как вы могли напасть на аристократку? Стыдитесь!
Они грубо выволокли его из комнаты и отвели в тюрьму.
В какой-то момент в течение ночи в камеру Дункана вошел врач, и после его ухода Дункану снились ангелы, жемчуга его матери и зеленые, оттенка лесного мха, глаза Амелии. Он чувствовал ее руки на своих ранах. Они исцеляли их, и он смутно ощущал, как она осторожно целует его в лоб, обмывает его лицо чистой теплой водой и время от времени отходит, чтобы отогнать от двери солдат в красных мундирах…
Разумеется, он был один и прикован к стене. Все остальное было нереальным. Амелии в камере не было. Она была в каком-то другом месте. Но он крепко спал всю ночь и не чувствовал боли.
Глава двадцать пятая
Амелия не спала, расхаживала по своей комнате и лишь отчаянным усилием воли сохраняла спокойствие. Она не могла позволить себе погрузиться в меланхолию и признать положение безысходным. Она не имела права угодить в ловушку слез и причитаний, понимая, что, утратив самообладание, ничего не добьется.
Дункан был искалечен и заключен в тюрьму. Но он был жив! Она благодарила Всевышнего уже за это, понимая, что обстоятельства его поимки легко могли привести к совершенно иному исходу. Еще не все было потеряно. Пока он был жив, была жива и надежда. А пока была надежда, оставался шанс его спасти.
Возможно, ей следовало изложить свою просьбу полковнику Уортингтону. Она могла бы объяснить ему, что Дункан всегда обращался с ней хорошо. Более того, он спас ее от нападения майора Кертиса. Суд мог бы учесть эти факты и быть милосерднее при вынесении приговора. Если трибунал не пожелает снять с него все обвинения, ему могут, по крайней мере, сохранить жизнь. Вместо петли его отправят в Толбут, и, возможно, когда-нибудь…
Мысли вихрем кружились
Возможно, будет лучше, если она обратится за помощью к дяде. Она уже рассказала ему историю с майором Кертисом на берегу озера, и он немедленно принял необходимые меры. Майор уже был заключен под стражу. Но могла ли она признаться дяде во всем, тем самым раскрыв тайну личности Дункана?
Нет. Это ей не поможет. Дядю могут обвинить в шпионаже, потому что он какое-то время жил в замке. Кое-кто может даже выдвинуть предположение, что он вместе с Дунканом планировал смерть Ричарда. Если станет известно о ее собственной информированности, ей тоже могут выдвинуть обвинение в государственной измене. И кому она тогда сможет помочь? Дункану от этого точно легче не станет. Пострадают также Лэйн и Джозефина, а Дункан умрет в отчаянии, зная, что его близким придется расплачиваться за совершенные им деяния.
Она прижала пальцы к вискам и закрыла глаза, заставив себя дышать ровно и глубоко. Она решила, что личность Дункана раскрывать нельзя, даже если Мясника приговорят к смерти. Если дойдет до этого, Лэйн сможет унаследовать титул. Возможно, им удастся чуть позднее инсценировать смерть графа Монкриффа…
Прекрати, Амелия! Немедленно прекрати!
Зачем она вообще допускает подобные мысли?
Девушка подошла к кровати и упала на спину. Если бы только у нее было время! Все, что ей пока удалось сделать для Дункана, — это добиться того, чтобы к нему зашел врач и дал ему немного настойки опия от мучительных болей. Она все еще терзалась сомнениями, правильно ли поступила, отказавшись послать за священником. Ведь это было единственное, о чем он просил. Она лишила его возможности покаяться в своих грехах, прежде чем предстать перед судом Божьим. Если бы она позвала священника, Дункан был бы прощен и обрел бы покой, перед тем как покинуть этот мир.
Она не имела права лишать его этой возможности.
Она проявила эгоизм и бесчувственность.
Мгновение спустя Амелия уже стояла у изножья кровати и невидящим взглядом смотрела в стену. Она сосредоточенно грызла ноготь большого пальца, даже не вспомнив, как встала с постели.
Знает ли Лэйн, где находится Дункан? Был ли он в пещере один, когда туда явились солдаты? Где были Фергус, Гавин и Ангус?
Она снова задалась вопросом, не стоит ли послать за священником, хотя на самом деле хотела изыскать способ вывезти Дункана из форта. Лучше всего, конечно, было бы обойти занимающие уйму времени юридические нормы и действовать быстро и агрессивно.
Но как? Он был узником в английском гарнизоне. Он был заперт в камеру и прикован к стене. А она не была бесстрашным и вооруженным секирой воином, обладающим силой и необходимыми навыками, чтобы ворваться в подобное место и похитить кого-то посреди ночи, как это некогда сделал он.
Но она знала одного человека, который такими навыками обладал.
Ее сердце бешено заколотилось. Возможно ли это?
«Конечно, возможно», — ответила она сама себе. Иначе и быть не могло.
Но если она хочет что-то предпринять для того, чтобы помочь Дункану, то не имеет права тратить на бесплодные размышления ни одной минуты. Она должна немедленно разработать план и приступить к его осуществлению.