Плененная грешником
Шрифт:
Виктор целует меня в подбородок, затем спрашивает:
— У тебя раньше был секс?
Нет.
Я киваю, боясь, что он остановится, если я отвечу правду.
— Ты мастурбируешь?
Черт возьми, нет.
Я снова киваю, мои щеки вспыхивают.
Сексуальная усмешка растягивает его губы.
— Ты фантазировала обо мне?
Не так, как он думает. Бывали дни, когда я был слаба, и мечтала, чтобы все было по-другому, чтобы мы могли быть вместе.
— Да, — лгу я.
— Хорошо, мне не
О, черт.
Рот Виктора захватывает мой, и поцелуй быстро становится диким и собственническим. Его рука проскальзывает у меня между ног, и он засовывает в меня два пальца. Это обжигает, и мне быстро приходится проглотить писк.
Не проходит много времени, прежде чем дискомфорт превращается в удовольствие, и вскоре мои бедра движутся навстречу его руке, толчок за толчком.
Из меня вырываются стоны и вздохи, и я погружаюсь в мир страсти, где есть только Виктор и я.
Поцелуи Виктора становятся настойчивее, пока он не поглощает меня, он поглощает меня и убирает руку между моих ног. Я чувствую, как головка его члена прижимается к моему входу, затем мой рот отрывается от его рта, и мое тело выгибается от сильной боли, когда он врезается в меня.
— Гребаный Христос, — шипит Виктор. — Ты чертовски тугая. — Он прижимается своим лбом к моему, черты его лица напряжены и потрясающе привлекательны из-за усилий, которые он прилагает, чтобы не двигаться.
Когда острая боль глубоко внутри меня утихает, мне наконец удается сделать глоток воздуха.
Глаза Виктора впиваются в мои.
— Насколько сильно это больно?
Моя долбаная задница онемела от боли.
Я быстро качаю головой.
— Не сильно. — Я заставляю себя улыбнуться и обвиваю руками его шею, чтобы он не мог отстраниться. — Я в порядке.
Он нежно целует кончик моего носа и сжимает мое левое бедро. Когда он выходит, это обжигает, и я пытаюсь собраться с силами, но в ту секунду, когда он снова входит в меня, боль возвращается.
Я крепче обнимаю его и утыкаюсь лицом в его шею сбоку, чтобы он не мог видеть моего лица.
— Ты все еще в порядке, моя маленькая Роза ? — хрипло спрашивает он.
Я не знаю русского, но могу догадаться, что он называет меня своей маленькой Розой. Мне нравится слышать это на его родном языке.
— Да.
Только когда Виктор входит в меня в третий раз, до меня доходит, что я отдала ему свою девственность.
Я цепляюсь за него, пока боль, наконец, не начинает утихать, и в тот момент, когда мое тело расслабляется под ним, Виктор теряет контроль.
Его пальцы впиваются в мои ягодицы, и он удерживает меня на месте, когда начинает вбиваться в меня.
Я чувствую его повсюду – его кожу, трущуюся о мою, его член, поглаживающий и бьющийся о мои внутренние стенки, и его дыхание на моих губах.
Он ни разу не прерывает зрительный контакт, когда предъявляет права на мое тело, выражение его лица напряженное и безжалостное, как будто он завоевывает весь мир.
Внезапно он вырывается, и мое тело дергается вверх. Виктор заставляет меня сесть на него, упираясь
Я обвиваю его руками, прижимаясь грудью к его твердой груди.
Его левая рука крепко обхватывает мою поясницу, он входит в меня, растягивая меня до максимума.
Стон срывается с моих приоткрытых губ.
— Господи, твоя киска так хорошо принимает меня, моя маленькая Роза . — Его грязные слова заставляют мой живот сильно сжаться. Он удовлетворенно стонет. — Ты такая чертовски тугая. Это невероятное ощущение – быть в тебе.
Виктор смотрит вниз, между нами, когда он выходит, но затем он хмурится, и его напряженный взгляд возвращается к моему. Я смотрю вниз, и, увидев кровь, задыхаюсь.
Черт. Я не подумала об этом. Здесь столько крови, что можно подумать, будто он убил мою вагину.
Вместо того, чтобы окликнуть меня, Виктор обхватывает мою щеку правой рукой и захватывает мой рот в нежном поцелуе, от которого у меня поджимаются пальцы на ногах, когда он снова входит в меня.
Глава 16
ВИКТОР
Она солгала.
Она, блять, солгала, что занималась сексом, и поэтому ей так больно.
Осознание того, что я первый мужчина внутри Розали, что ее девственность принадлежит мне, а ее кровь покрывает мой член, наполняет мою грудь облегчением. По крайней мере, я всегда буду хранить частичку ее, и она никогда не сможет забыть меня.
Мне требуются все силы, чтобы не трахнуть ее так, как я планировал. Медленные толчки позволяют мне ощутить каждый сантиметр ее влажного жара, делая этот момент в миллион раз более насыщенным.
У меня есть два дня, чтобы поклоняться этому прекрасному созданию, и я планирую провести большую часть времени с ней в своей постели.
Я наслаждаюсь ощущением ее кожи, соприкасающейся с моей, и, убрав руку с ее щеки, сильно сжимаю ее грудь, наслаждаясь тем, как напрягается ее сосок.
Прерывая поцелуй, я прижимаюсь своим лбом к лбу Розали и смотрю на ее лицо, продолжая наполнять ее. Ее щеки пылают, а золотистые крапинки в ее карих радужках выглядят как крошечные огоньки. Эмоции запечатлены на ее чертах, и не важно, какую ложь она продолжает мне говорить, я без сомнения знаю, что эта женщина любит меня.
Я никогда не полюблю другую женщину так, как люблю тебя, детка.
Слезы начинают мерцать в ее глазах, и, не желая, чтобы она плакала, я целую ее до умопомрачения.
Я двигаюсь быстрее, наполняя ее жесткими толчками, пока она не начинает задыхаться напротив моих губ, и я чувствую, как напрягается ее тело. Просунув руку между нами, я провожу средним пальцем по ее клитору, и Розали начинает двигаться вместе со мной.
Она скачет на мне все быстрее и быстрее, ее вздохи переходят в стоны и хныканье. Я массирую ее клитор, а мой член продолжает проникать в нее все глубже, пока она не разрушается. Ее руки сжимаются вокруг меня, и она плачет прямо у моего уха, заставляя удовольствие пробежать шипением по моему позвоночнику.