Плененная королева
Шрифт:
Алиенора украдкой двинулась следом, держась на расстоянии. Выход из лабиринта где-то рядом, потому что чуть дальше виднелась стена охотничьего дома. Хруст! И опять сзади – на тропинке, по которой она только что прошла. Но как такое возможно? Значит, она прошла мимо, не заметив того или ту, кто тут есть?
Эта игра в кошки-мышки стала утомлять ее, а душа и тело все больше холодели от новых звуков. Темнело быстро, поднималась луна, и Алиенора хотела одного: побыстрее добраться до своего дома и крестьянского здравого смысла Амарии, а потому вздохнула с облегчением, когда вдруг увидела перед собой выход из лабиринта.
Алиенора прождала с все возрастающим недоумением почти полчаса, но никто так и не появился. И она не услышала больше никаких шагов, которые могли бы выдать чье-то присутствие в лабиринте. Вечер был тих, его покой ничто не нарушало. И когда Алиенора уже собралась войти в дом, внимание ее привлекло слабое, но безошибочно узнаваемое мерцание свечи в верхней комнате башни Розамунды. Дыхание у нее перехватило: значит, кто-то и в самом деле играет с ней! Намеренно пытается напугать. Королева пообещала себе, что завтра во всем разберется и заставит этого человека объяснить: с какой целью он преследует ее.
Оказавшись в безопасности дома, Алиенора сообщила удивленной Амарии и скептически настроенному Ральфу Фиц-Стефану о пережитом. Фиц-Стефан перед этим обыскивал башню, но не нашел ничего, что могло бы объяснить видение Алиеноры. И только два дня спустя, когда Амария привела к ней местную прачку, Алиенора получила более или менее удовлетворительное объяснение того, что случилось. Амария разговорилась с прачкой на берегу реки Глайн, где та стирала белье. Служанка рассказала ей о случившемся с королевой в лабиринте.
Прачка побаивалась говорить с такой знатной дамой, но была полна решимости сообщить Алиеноре все, что ей известно.
– Не живой это человек в том лабиринте, – сообщила она. – Там бродит она… Люди ее слышали, шаги ее слышали. И чего там бродит – поди ее пойми.
– Кто бродит? – мягко спросила Алиенора. От слов прачки мороз побежал у нее по коже.
– Так Прекрасная Розамунда – кто ж еще, леди. Она, как люди говорят: была уби… – Тут прачка запнулась на полуслове, вспомнив, перед кем стоит. – Прошу прощения, леди, так дураки говорят. Но она бродит – тут сомнений нет. И ее видели в той башне. Она оплакивает свои грехи! И вот еще, молодой Мэтт, сын мельника, он ее видел в этом лабиринте. Вернее сказать, не ее… но перед ним мелькнуло платье – серое такое.
Алиенора замерла. Она не сообщила эту подробность Амарии.
Королева все еще размышляла над рассказом прачки, не зная, верить ему или нет, но тут прибыло разрешение на ее переезд в Винчестер – король позволил ей присутствовать при разрешении Матильды от бремени. Если эта история правдива, то почему Розамунда явилась своей сопернице, Алиеноре, женщине, которой причинила столько вреда при жизни?
– Не думайте вы об этом, – посоветовала Амария на свой простецкий манер. – Сплетни все это.
– Не уверена, – задумчиво сказала Алиенора. – Все было похоже на ночной кошмар, но
– Чепуха, да и только! – фыркнула Амария.
– Я знаю, что видела и слышала, – гнула свое Алиенора. – Тебя там не было. Но мы больше не будем об этом говорить.
– Может быть, миледи, – вмешался Фиц-Стефан, войдя в дом с чем-то, завернутым в материю, – за появлением призраков и не стоит ничего… Или вам все это привиделось. Может, то была тень или какое-то мелкое ночное существо. Вот тут для вас посылки от его величества.
Алиенора на какое-то время забыла о загадке лабиринта – она принялась разворачивать подарки, восторженно вскрикнула при виде ярко-алого блио, подшитого горностаем, который оказался в первом свертке. Во втором – седло, украшенное золотом и отороченное мехом. В третьем – расшитые подушки. Не забыл Генрих и про Амарию, к которой явно был расположен: ей он прислал льняной головной платок и аметистовую брошь.
«Мирные подношения, – сказала себе Алиенора. – Генри никогда не признает, что обошелся со мной – и нашими сыновьями – несправедливо, а потому вместо этого присылает подарки». Настроение у Алиеноры улучшилось, и улыбка заиграла на устах. Очень похоже на Генри… Это предвещало счастливое разрешение всех ссор.
Что же касается странной истории с Розамундой, то Алиенора знала: ей никогда не удастся убедить себя полностью, что она не была свидетелем некоего сверхъестественного явления. И ей пришла в голову ужасающая мысль, что Розамунда еще не обрела вечного покоя – надежды и желания каждого христианина, а тень ее обречена на бесконечное земное чистилище во искупление грехов. Эта мысль сильно напугала Алиенору, потому что она была уже немолода и ей вскоре предстояло предстать перед судом Господа. Может быть, она тоже будет обречена вечно бродить по земле в Пуатье, где злоумышляла изменнический заговор против мужа… или того хуже – по мрачной башне Сарума. Упаси, Господи! Нет, с этого дня надо жить мудро и добродетельно. И сразу все изменится, не без иронии подумала она, снова чуть улыбнувшись.
Матильда без особых трудов разрешилась, к радости Алиеноры, здоровым младенцем, которого назвали Вильгельмом в честь Завоевателя и отца королевы. Алиенора прибыла в Винчестер вовремя – ее внук как раз готовился появиться из материнского чрева, и она с радостью провела следующие недели в обществе дочери, глядя счастливыми глазами, как подрастает младенец.
Это было блаженное время, вот только его омрачил как-то утром приезд нового гонца. Тот привез два пакета одинакового размера.
– Это для королевы, – сообщил смотритель, кладя их на сундук. – Подарок от его величества.
Значит, Генри пытается помириться с ней! Алиенора улыбнулась и развернула первый пакет. Там оказалась богатая одежда: легкий летний плащ и капюшон из темно-синей парчи. И несколько ярдов красочно расшитой оторочки для одежды. Да, именно такие подарки должен подносить человек, который ищет примирения! Алиенора радовалась при мысли о том, что Генри думает о ней и ее хорошее мнение для него небезразлично. И конечно, такие подарки могли означать, что скоро она снова будет свободна.