Плененная во тьме
Шрифт:
– Я не собираюсь снова тебя трахать, если тебя это волнует.
Она попыталась отвести свой взгляд, но он крепко держал ее, и если бы он сконцентрировался, то смог бы услышать биение ее сердца.
Снова наклонившись к ней, он поцеловал раковину ее ушка, - Я просто хочу побыть немного эгоистом.
– Что это значит?
– неуверенно спросила она.
Не сказав ни слова, Калеб взял ее за руку и повел к огромной кровати из вишневого дерева с четырьмя столбами по углам, напичканную всякими приспособлениями, которые можно
– Я покажу тебе, - усевшись на край кровати, Калеб поставил перед собой своего вынужденного добровольца.
Его заинтересованному взгляду была совершенно очевидна тревога, блуждающая по ее телу. Казалось, прошла целая вечность, но ни один из них так и не произнес ни слова. Калеб просто смотрел, оценивал и делал мысленные пометки. Когда он, наконец, заговорил, она вздрогнула.
– Просто потрогай меня.
– Ты хочешь, чтобы я потрогала тебя? Где?
Калеб не мог не наслаждаться тем, какой она казалась осторожной, но любопытной. Это намекало на ее храбрость, на ее хитрую и рискованную натуру. И, казалось, она сама даже не догадывалась об этом.
Порой в ней, он видел самого себя. Это было мило.... и тревожно.
– Везде, где бы тебе хотелось, - улыбнулся он.
Ее брови нахмурились, как будто его ответ требовал дальнейшего объяснения. Но это было не так. Он хотел, чтобы она прикасалась к нему, где угодно и как угодно, без его давления.
Возможно, потому что он думал, что если она коснется его по своей собственной воле, он перестанет чувствовать себя виноватым за то, что ранее взял ее без ее согласия. Или, может, ему просто хотелось почувствовать на себе ее руки.
Было время, когда Калеб ненавидел чьи-либо прикосновения, потому как знал только жестокость, но сейчас, при правильных для этого обстоятельствах, ему это должно было понравиться.
– А потом что? Что ты собираешься делать?
Теперь она была почти рассерженна, раздражена. Кажется, Калебу была понятна ее реакция. У нее не было никаких причин верить в то, что он не воспользуется этим в своих интересах. И если быть честным - а он почти всегда был честен - даже он не был в этом полностью уверен. Тем не менее, он был человеком слова. Рафик научил его этому.
– Я буду держать свои руки вот здесь, - он похлопал по кровати, по обеим сторонам от себя, - если ты не попросишь меня об обратном.
Он знал, что расплылся в озорной улыбке, но ничего не мог с этим поделать. И старался не засмеяться в открытую, когда она недоверчиво фыркнула и закатила глаза. Она не поверила ему, ни одному его слову. Осторожная, но любопытная.
В течение нескольких минут в комнате было совершенно тихо, и пока она раздумывала над тем, что ей сказать или сделать, Калеб не сводил с нее своего пристального взгляда. Его сердце ускорило свой ритм, одновременно с его дыханием. Неужели он, на самом деле, волновался? Для него эта ситуация была сильнейшим афродизиаком.
Она бесконечно кусала свою губу, вонзая белые зубки в мягкую плоть.
Его пальцы неосознанно
Откашлявшись, она вырвала Калеба из его блуждающих мыслей.
– Значит... эм, если я это не сделаю.... тогда мне придется вернуться в свою комнату, так?
Тон, которым она задала вопрос, был почти повелительным. Калеб кивнул.
Он заметил, как ее плечи слегка поникли, и она словно расслабилась. Она хотела этого. Она хотела его.
Он сдержал улыбку.
– Ладно. Я это сделаю. Но ты должен обещать, что будешь держать свои руки на кровати. Обещаешь?
Калеб больше не мог изображать серьезность, он просто кивнул.
И даже не спросив, на что именно он согласен…. она прикоснулась к нему. Ее лицо вспыхнуло, но ее голос был почти уверенным.
И снова Калеб восхитился противоречивостью ее натуры. В один момент - застенчивая, а в другой - уже львица.
– Закрой глаза. Иначе, я не смогу трогать тебя.
Калеб рассмеялся, особенно когда увидел, как она залилась краской, и нехотя, но все же подчинился.
***
Было уже поздно, так поздно, что почти рано, в зависимости от того, как на это посмотреть.
Девушка мирно спала рядом с ним, прижавшись своей попкой к его паху. Его удивило, насколько быстро она уснула, хотя, если принять во внимание все, через что он заставил ее пройти, это было неудивительно.
Закрыв глаза, он вдохнул запах ее волос, запах ее тела.
Он вспомнил ее любопытные пальчики, зарывающиеся в его волнистых светлых волосах. Это было первым, к чему она решила прикоснуться. Всю кожу головы приятно покалывало, и это ощущение спустилось вниз по его шее, дальше по позвоночнику и стало исходить из каждой его конечности.
Одно простое прикосновение и он уже начал сомневаться в том, что сможет выполнить свое обещание. Но он по-прежнему оставался неподвижным. Ему хотелось узнать, как далеко она зайдет.
Он говорил себе, что это было частью ее тренировки - приучить ее трогать и познавать мужское тело. Но не все мужчины были такими как он. Большинство предпочитали получать удовольствие, а не дарить его, и Калеб всего лишь учил Котенка покоряться его прикосновениям, а не осознавать силу собственного контроля вхождением в контакт со своим Хозяином.
Он признался себе, что специально старался не знакомить ее с этим аспектом, взаимодействия, которым вскоре ей предстоит пользоваться. Это делало его каким-то уязвимым, но не потому что он был жадным до ласк - ничего подобного. Все его предыдущие рабыни часто к нему прикасались. Но с ними он всегда оставался беспристрастным и строгим, подсказывая, что ощущалось хорошо, а над чем надо было еще работать. В то время, как с ней, ему хотелось... чего-то особенного.
Вся темнота его желаний заводили его в такие сети, из которых он каждый раз выбирался с большим трудом. И все же, ей надо было учиться, разве не так? Он должен был вынести это. У него не было выбора.