Плененная во тьме

Робертс Дженнифер

Гоняя еду по тарелке, я думала о том, что находилось за пределами моей старой жизни. Я задавалась вопросом, удастся ли мне когда-нибудь сбежать. Ведь чем дольше я оставалась здесь с Калебом, тем менее вероятной становилась эта возможность. Однако, я знала, что я никогда не откажусь от этой надежды.

Неожиданно я задумалась о том, что случится с Калебом, если мне удастся улизнуть. Привлекут ли его к ответственности? Эта мысль оставила во мне смешанные чувства. Блять, наверное, все-таки, у меня был тот самый Стокгольмский

синдром.

– Я вывел тебя из той комнаты, чтобы ты поела со мной, а не для того, чтобы ты смотрела только на свою тарелку.

Я подняла свой взгляд. Он снова улыбнулся.

Или, может быть, он просто слишком красивый для тюрьмы.Мысль о тюрьме снова вернула меня к недавнему анальному происшествию.

– Расскажи мне о своем доме, Котенок: у тебя есть братья, сестры?

Я почувствовала, как слезы стали пощипывать мои глаза, грозя хлынуть из них целым водопадом.

Положив свою вилку и закрыв лицо руками, я молилась, чтобы они отступили. Мне не хотелось говорить об этом, не с ним - мне было слишком больно. При этом, логическая часть моего мозга подсказывала, что, возможно, если я откроюсь ему, он увидит во мне человека и станет иначе ко мне относиться. Навсегда выпустит меня из этой тьмы. А быть может, вообще отпустит.

Это было возможностью. Джек-потом.

Слезы были прогнаны прочь. Я могу это сделать. Я должна это сделать.

– У меня пять братьев, - ответила я, не желая рассказывать ему о своих сестрах.

Он долго смотрел на меня, а затем снова заговорил.

– А ты...?

– Самая старшая.

Откинувшись на спинку стула, он начал сверлить меня своим темным пристальным взглядом, как будто знал что-то, чего не знала я, и забавлялся этим.

– А твои родители?

С чего это вдруг ему стало интересно?

– У меня только мама. Отца с нами уже давно нет.

– Он умер?
– спросил он почти задумчиво.

– Нет, - сказала я резко, - просто ... ушел.

– Значит у твоих братьев другой отец?

– Эм... отцы.

Снова опустив свой взгляд в тарелку, я продолжала гонять еду по кругу, и старалась не думать о том, что он пялится на меня.

– У твоей матери дети от нескольких мужчин? – его голос звучал... неодобрительно.

Слегка покачав головой, он пробубнил себе под нос, - Запад.

Его глаза снова впились в меня, - И как ты к этому относишься?

Ты кто такой? Мой персональный мозгоправ?

– Не знаю. Думаю, мне все равно.

– А что по этому поводу думает твой старший брат?
– спросил он, подаваясь вперед.

Ему, действительно, было это интересно. Я уже начала немного волноваться.

– Мой брат?
– переспросила я.

Я не понимала; для чего ему это нужно? Моему брату было

четырнадцать и все, чем он занимался - это бегал по улице со своими друзьями. Мама и остальные были на моей ответственности.

– Бремя заботы о тебе и о твоей матери по обыкновению ложится на старшего из братьев, - сказал Калеб, любопытствующим тоном, отчего-то пронизанным нотками недоумения.

Я усмехнулась, - Едва ли.

Казалось, что, в какой-то степени, мой ответ вызвал у него недовольство, но он медленно кивнул в знак понимания.

В каких дебрях он вырос?

– Да, конечно. Как же я мог забыть.

Его взгляд стал почти жалостливым. Мое лицо вспыхнуло, а ком, появившийся в горле, становилось все труднее глотать и держать под контролем. Прикусив губу, я посмотрела вниз на свою тарелку с остывающей едой.

– Как же это получается, что на твои плечи взвалено так много ответственности, а ты до сих пор остаешься такой невинной и дрожащей маленькой девочкой, которой нужно говорить, что делать?

– Я не ребенок, - твердо сказала я, но в моем голосе не хватало уверенности.

– Точно, - сказал он, и растянулся в широкой улыбке.

Но она быстро поникла.

– Ты винишь свою мать?

Застигнутая врасплох, я моргнула и просто кивнула в ответ. Как он мог так хорошо знать и видеть меня? Я быстро вытерла слезы, прежде чем они успели сбежать вниз по щекам.

– Да!
– выкрикнула я, и, расплакавшись, спрятала свое лицо в руках.

– Я не хотел, чтобы ты плакала, Котенок.

Наклонившись, он положил свою руку на мою.

Еще как хотел.Я пыталась вытащить свою руку, но его хватка была настойчивой. Я осмелилась взглянуть на него. Неужели в океане ЕГО глаз отражалась МОЯ боль? Он сглотнул, и это было так, как если бы он прятал какие-то сильные эмоции.

Он прочистил горло и когда заговорил, снова был похож на прежнего себя:

– Как думаешь, она скучает по тебе?

Он спрашивал это таким будничным тоном, словно мысль об этом не разрывала мое сердце на куски; но ведь это было так, это, действительно, было так. Я плакала так сильно, что мое лицо было залито слезами, а руки мне приходилось вытирать о сорочку.

– Пожалуйста, прекрати. Почему ты такой жестокий?

Он выглядел весьма нетерпеливым.

– Просто ответь на мой вопрос. Он очень простой - думаешь, она скучает по тебе? Или, возможно, она забыла о своей дочери и просто живет дальше?

Я вырвала руку из его хватки и ударила ею по столу.

– Ты не знаешь меня! Ты не знаешь моей семьи. Ты вообще обо мне ничего не знаешь. Ты просто какой-то двинутый извращенец, который похищает женщин и от этого чувствует себя супергероем! Ты думаешь, мне вообще, на хрен, интересно, о чем ты там болтаешь? Нет!Я тебя ненавижу!