Плененный любовью

Маккарти Моника

После того как ему едва не обмочили ноги, обед показался Грегору освежающе спокойным. Но он по-прежнему болезненно ощущал присутствие сидевшей рядом женщины.

Мало того что все его тело гудело от влечения, Кейт еще испытывала его терпение смехом, подначивая его по любому поводу.

«Это довольно хорошенькая миска, правда, Грегор?» «На Мэри такое хорошенькое платье, ты согласен, Грегор?», и потом еще «Вереск был такой хорошенький пару месяцев назад, Грегор, жаль что ты не смог вернуться тогда».

Каждый

раз, как Кейт поизносила «хорошенький» с дразнящим смехом в глазах, ему хотелось швырнуть ее на «хорошенькую» скатерть и поцелуями согнать эту дерзкую улыбку с ее губ. Целовать Кейт до тех пор, пока золотые искорки в темных глазах не станут мягче и не затуманятся от страсти. Целовать, пока смех в ее горле не превратится в тихие стоны и всхлипы. Целовать, пока она не узнает, насколько нехорошеньким он может быть.

«Прекрати», – велел себе Грегор. Но на этот раз голос рассудка звучал тише. Или скорее желание, пульсировавшее в его теле, становилось все громче.

Обычно он не возражал против подтруниваний – господь свидетель, он натерпелся гораздо худшего от Максорли, – но Грегор и так был на взводе и мог сорваться в любой момент.

Чтобы избежать этого, Стрела решил отвлечся на Мэри. Вдова стольника заняла кресло Джона, после того как тот отправился за вином. Сделав глоток приправленного специями пойла, Грегор понял почему. Он разберется со своим братцем-браконьером позже, а в данный момент его внимание было сосредоточено на над… – черт, на очаровательной вдове. Он почувствовал, как расслабляется. Наслаждается едой – надо сказать, отменной – и бессмысленной болтовней.

Кейт он полностью игнорировал. Или пытался игнорировать, что было легче сказать, чем сделать, поскольку она приставала и мешала ему каждую минуту. Это было очень странно. Вместо того чтобы обижаться или раздражаться в ответ на его граничащие с грубостью реплики, она вела себя необычно спокойно и покладисто. «Тебе нравится ягненок?» (Он был приготовлен именно так, как нравится Грегору, с большим количеством мяты.) «Принести тебе еще вина?» (Нет. Черт, ему нужна трезвая голова, чтобы выдержать эту девчонку.) «Как тебе новый музыкант?» (Он был лучший из всех, кого Грегору доводилось слышать.) «Принести вам еще один поднос?» (Нет, они с Мэри вполне обойдутся одним.)

Раз или два ему казалось, что Кейт потеряет терпение, но она все еще бормотала что-то себе под нос и улыбалась ему. Очень сдержанной девичьей улыбкой, которую он раньше никогда не видел на ее лице. От этого ему становилось неловко. Девчонка что-то задумала, и он, кажется, догадывался что.

От обожания Кейт Грегору всегда становилось не по себе, но теперь, когда она выросла, его ощущения только ухудшились. Последнее, чего ему хотелось, это быть предметом первой любви юной девушки. Грегор причинит ей боль, а этого он не хотел. Он заботился о ней. Как и любой другой человек в его положении, разумеется.

К концу трапезы Грегор и его ноющие ребра с нетерпением ожидали вечера, дабы насовсем избавиться

от нервозности. Он думал, что Мэри тоже ждет этого с нетерпением, и был очень удивлен, когда ему пришлось возвращаться из конюшен в одиночестве, после того как она не явилась на свидание.

По пути в свою спальню он миновал зал, где столы и скамьи сменились постелями для спящих членов клана.

– Хорошо погулял?

Узнав голос, Грегор замер. Кейт с Джоном сидели у очага на деревянной скамье, между ними была шахматная доска. Все выглядело так… уютно. Он нахмурился.

– Довольно прохладно для вечерних прогулок, правда? – добавила Кейт.

Хотя вопрос был достаточно невинный, что-то в ее блеснувшем в свете огня взгляде заставило Грегора нахмуриться сильнее. Она знала о его ночных планах? И почему, черт подери, ее осведомленность о его связях так его беспокоит?

– Мне нравится холод. – Особенно когда он чувствует себя таким разгоряченным.

Он подошел к ним и поглядел на шахматные фигуры, вырезанные его отцом. Отец и старший брат Алистер любили играть. Грегору же никогда не хватало терпения на игру – еще одно очко против него в глазах отца.

Гарпун, Налетчик и Вождь играли, и Брюс тоже. Некоторые из их поединков были более яростными и непримиримыми, чем последние бои с англичанами.

Грегор нахмурился, глядя на доску. Кажется, Кейт выигрывает. Он посмотрел на нее.

– Ты играешь в шахматы?

Она улыбнулась.

– Немного.

Джон фыркнул.

– Не дай себя одурачить, братец. Она с тебя последнюю рубаху спустит, если не будешь осторожен. Девчонка беспощадна, никакого сострадания к мужской гордости. Мою она разрушает уже много лет. Патрик больше с ней не играет. В последний раз, когда он был дома, она заставила его помогать Этти вешать белье, когда он проиграл.

Младший брат, сражавшийся за Брюса под командованием их дяди Малкольма, главы Макгрегоров, был почти таким же хорошим игроком, как отец.

Кейт ухмыльнулась.

– Джон преувеличивает.

– Черта с два, – проворчал Джон.

Грегор покачал головой.

– Тебе не стоило ее учить, если ты не был готов проиграть.

Возникла неловкая пауза. Джон бросил на Кейт неуверенный взгляд. По какой-то причине интимность этого молчаливого диалога его беспокоила.

Кейт немного напряглась, но, когда ответила, ее голос был беспечным и звонким. Возможно, слишком беспечным.

– Джон много чему меня научил, – Грегору не понравилось, как это прозвучало, – но не этому. Играть в шахматы меня научил отец.

Шахматы – это игра знати, и странно, что человек вроде Киркпатрика умел играть. Что-то здесь не сходилось. Однако Кейт не хотела обсуждать ничего, касательно своего отца. Никогда. Грегор за эти годы пытался несколько раз, но она полностью закрывалась, и он перестал. Он терпеть не мог, когда она расстраивалась.

Кейт встала.

– Думаю, мне пора. – Она посмотрела на Джона. – Мы можем доиграть завтра.