Плененный принц

Пакат С Ю

– Мое мнение, – Говарт опять использовал эту фразу, – твой господин поимел нас обоих. Именно он на самом деле должен быть снизу. Но в темноте один блондин ничуть не хуже другого. Даже лучше. Сунешь член в ту фригидную сучку, и он его отморозит. А этому нравится, – он сделал что-то рукой под скомканной туникой. Эрасмус всхлипнул. Деймен дернулся, и на этот раз резкий металлический скрежет дал понять, что старое железо сейчас поддастся.

Шум привлек внимание стража.

– Проблемы?

–

Ему не нравится, что я собираюсь сейчас трахнуть его дружка-раба, – пояснил Говарт. Эрасмус, унизительно выставленный напоказ, выглядел так, словно сейчас провалится под землю.

– Значит, трахни его в другом месте, – посоветовал страж.

Говарт улыбнулся, а потом с силой пихнул Эрасмуса в поясницу.

– Так и сделаю, – прорычал Говарт. Толкая Эрасмуса перед собой, он скрылся на дорожках, и Деймен ничего не мог сделать, чтобы его остановить.

Ночь сменилась утром. Садовые развлечения завершились. Деймена отвели обратно в его комнату, чистого и обслуженного, закованного и бессильного.

Предсказание Лорана о реакции стражи – и слуг, и остальных ежедневно его окружающих – оказалось до боли точным. Челядь Лорана ответила на сговор с регентом гневом и неприязнью. Хрупкие взаимоотношения, которые Деймену удалось начать возводить, рухнули.

Худшего времени для перемены отношения нельзя было и придумать. Теперь, когда через эти связи он мог бы добыть новости или повлиять на обращение с рабами, пусть даже самым минимальным образом.

Он не думал о собственной свободе. В водовороте мыслей постоянно всплывали лишь мучающие беспокойство и ответственность. Сбежать в одиночку казалось эгоистичным и предательским. Он не мог уйти, нет, если это означало бросить других один на один с их судьбой. А возможности, чтобы хоть как-то повлиять на их положение, Деймен никакой не имел.

Эрасмус был прав. Его обещание помочь – жалкая пустышка.

За стенами его комнаты что-то происходило. В ответ на вердикт регента, средства Лорана урезали. Без доступа к доходам от своих различных имений, принц существенно сократил свиту и уменьшил траты. В вихре перемен Деймена переселили из королевского гарема в личное крыло Лорана.

Это ему не помогло. В новой комнате осталось то же количество стражей, тот же помост, шелка и подушки, то же железное кольцо в полу, хотя оно и выглядело новым. Даже испытывая стеснение в средствах, Лоран, казалось, не намеревался послаблять охрану своего акилосского пленника. К несчастью. По отрывкам услышанных разговоров Деймен узнал, что прибыла делегация из Патраса обсудить торговые соглашения. Патрас граничил с Акилосом, имел похожую культуру и традиционно не союзничал с Виром. Новости о переговорах его обеспокоили. Они собирались просто обсудить торговлю, или это было частью большой перемены политической картины?

Он с таким же успехом мог узнать о настоящих намерениях патрасского посольства, как

и помочь рабам, то есть никак.

Должно быть что-то, что он мог бы сделать.

Он не мог ничего.

Было ужасно встретиться лицом к лицу с собственным бессилием. За все время пленения он ни разу на самом деле не подумал о себе, как о рабе. В лучшем случае, лишь на словах признавал свою роль. Наказания считал не более чем мелкими помехами, потому что мысленно рассматривал эту ситуацию временной. Он верил, что побег в будущем. И верил до сих пор.

Деймен хотел быть свободным. Хотел отыскать дорогу домой. Хотел оказаться в столице, стоять в главной зале возвышавшегося на мраморных колоннах дворца, окидывая взглядом зелень и голубизну окрестных гор и океана. Хотел встретиться с Кастором, своим братом, и спросить его, как мужчина мужчину, почему тот сделал то, что сделал. Но жизнь в Акилосе продолжалась без Деймена. А этим рабам кроме него некому было помочь.

Разве он сможет и дальше считать себя принцем, не попытавшись защитить тех, кто слабее его?

Солнце, оседающее к горизонту, заглянуло в решетчатые окна.

Когда вошел Радель, Деймен стал умолять о встрече с принцем.

Радель с явным удовольствием отказал. Принц, по его словам, не собирался утруждаться акилосским рабом-перебежчиком. У него имелись более важные дела, заслуживающие внимания. Сегодня вечером устраивался пир в честь посла Патраса. Восемнадцать перемен блюд, и самые одаренные из петов станут развлекать танцами, и играми, и плотскими действами. Будучи осведомленным о патрасских обычаях, Деймен мог лишь представлять реакцию посольства на изощренные увеселения вирского двора, но промолчал, пока Радель расписывал великолепие стола, блюда в подробностях и вина: тутовое вино, фруктовое вино и сладкое со специями. Деймен для такого общества не подходил. Деймен не был достоин объедков со стола. Радель, удовлетворившись продолжительностью своей речи, ушел.

Деймен ждал, зная, что Радель все равно доложит о его просьбе.

Он не питал иллюзий по поводу своей относительной важности среди домочадцев Лорана, но, если на то пошло, его нечаянная роль в борьбе за власть между принцем и его дядей означала, что его просьба об аудиенции не останется без внимания. Возможно, не останется без внимания. Он устроился удобней, понимая, что Лоран заставит его ждать. Скорее, денек-другой.

Деймен так полагал. И поэтому, когда наступила ночь, он уснул.

Он проснулся среди мятых подушек и сбившихся шелковых простыней и понял, что находится под прицелом взгляда холодных голубых глаз.

Зажгли факелы, и слуги, которые ими занимались, уже удалялись. Деймен пошевелился. Нагретый телом шелк полностью стек в подушки, когда он поднялся. Лоран не обратил на это никакого внимания. Деймен вспомнил, что Лоран своим визитом уже будил его раньше.