Пленительная красота
Шрифт:
Наш дом больше не был для нас прибежищем, он превратился в поле боя. Совместные трапезы нередко заканчивались бранью и горькими слезами. Постоянное недовольство матери и ее душевная боль разрушали семью не меньше, чем участившиеся запои отца. Родители не могли спокойно находиться в одной комнате — любая их встреча заканчивалась словесной дуэлью, во время которой обмен взаимными колкостями походил на перестрелку отравленными стрелами. Чтобы вернуться к жизни, в которой не было всех этих проблем, мой брат угнал машину и попытался вернуться в Канзас. Мама решила какое-то время пожить у своих родителей, а одна из моих сестер просто сбежала из дома. Однажды вечером мы с отцом ужинали в кафе. Изрядно выпив, он принялся флиртовать с официанткой, выпрашивая у нее номер ее телефона. Для одинокого
Вот тогда я и произнесла свою клятву. Причем не вслух, а в глубине своего юного сердца. Не осознавая подоплеки происходящего, не подбирая слов, я поклялась, что буду себя защищать, чтобы больше никогда не столкнуться с душевной болью, и не буду нуждаться ни в чьем внимании. С тех пор я прилагала все усилия для того, чтобы в собственной семье жить невидимкой и не производить никаких резких движений. Если бы я нарушила сложившийся порядок вещей, это утлое, едва державшееся на плаву суденышко с гордым названием «семья» затонуло бы окончательно. Я начала прятаться. Я скрывала от всех свои нужды, свои желания и само свое сердце. Я прятала свое истинное лицо, а когда мои силы заканчивались, я пряталась в чулане.
Быстро перелистаем последовавшие за этим событием четырнадцать лет моей жизни. Вот я новобрачная — я вышла замуж за сильного и решительного человека, который не только не боялся конфликтов, но даже приветствовал их. Но если во время ужина между нами вспыхивала ссора, я вставала из-за стола и выходила из кухни, а спустя некоторое время мой муж отправлялся меня искать: «Стейси, где ты?» Как вы думаете, где я была? Я пряталась в чулане. В буквальном смысле.
Я стыдилась своего ребяческого поведения, осознавая, как нелепо выглядит моя неспособность здраво реагировать на возникающие в ходе беседы разногласия. Но в своей семье мне не приходилось быть свидетелем разрешения подобных конфликтов, и я понятия не имела, как это делается. Спусковой механизм моего неисцеленного сердца срабатывал на малейшее недовольство Джона моим поступком или поведением в целом. Потребовалось много-много месяцев, прежде чем любовь Джона и его заверения в этой любви смогли проникнуть в мое насмерть перепуганное сердце. Я никогда не забуду, как впервые смогла остаться в комнате, а не ретироваться из нее, находясь на пороге конфликта. Всю свою волю я сжала в кулак, чтобы второй ногой не переступить порога ванной комнаты, в то время как одной ногой я уже шагнула на территорию иллюзорной безопасности. Это был поворотный момент. После этого такя больше никогда не пряталась.
С этой проблемой я справилась, однако тут же с катастрофической скоростью начала набирать вес. Неосознанно я обнаружила новый способ прятаться. С момента вступления в брак я постоянно испытывала страх, что, узнав меня ближе, Джон непременно во мне разочаруется, что это всего лишь вопрос времени. (Послание, которое принесла с собой моя рана.) Неисцеленные раны маленькой девочки побуждали меня искать укрытия. Мое стремление скрыться, как, впрочем, и ваше, лишь усугубляло проблему. В результате многие годы нашей семейной жизни были наполнены душевной болью. Как сказал Иисус, женщина, которая хочет сберечь свою душу, ее потеряет (см.: Мф. 16:25). Клятвы и поступки, данные и совершенные вследствие полученных нами ран, лишь усугубляют наше тяжелое положение.
В результате полученных в детстве душевных ран многие девочки растут с убеждением, что в них что-то, а может быть даже все, окончательно испорчено. И тогда неизбежно появляется стыд, подвергающий их сердца еще большей коррозии. Именно стыд повинен в том, что мы избегаем смотреть в глаза как незнакомым людям, так и своим друзьям. Стыд относится к той категории чувств, которые неотступно преследуют нас. Тех
Кажется, что другим жизнь не доставляет столько хлопот, но наше сердце зажато в тисках стыда, постоянно готового указывать нам на все наши промахи и выносить безапелляционные приговоры всем нашим достоинствам. Нам чего-то недостает. Мы знаем, что мы не такие, какими хотели бы быть, какими бы нас хотел видеть Бог, но вместо того чтобы дышать полной грудью в атмосфере божественной благодати и поинтересоваться, а что же Сам Бог думает о нас, мы позволяем чувству стыда держать нас за горло, не давая нам вздохнуть, и верим, что заслужили такую жизнь. Согласитесь, что если в детстве мы не считали себя достойными любви, то, став взрослыми, мы поверим в это с трудом. Стыд убеждает нас в том, что мы надломленные и недостойные, а значит, не заслуживающие возрождения создания.
Стыд вынуждает нас скрываться. Мы боимся разоблачения и поэтому прячем свое истинное лицо, предлагая окружающим лишь то, что, как нам кажется, они хотели бы в нас увидеть. Если мы принадлежим к стремящимся главенствовать женщинам, мы предлагаем окружающим свою «компетентность». Если мы относимся к разряду несчастных женщин, мы предлагаем им свою «помощь». Мы отмалчиваемся и не говорим того, что видим или знаем, в том случае, если то, что мы видим или знаем, расходится с мнением других людей, потому что считаем, что мы можем заблуждаться. Из страха быть отвергнутыми мы отказываемся жить в полную силу той жизнью, для которой были созданы Господом, не желая обременять собой тех, кто находится рядом с нами.
Стыд заставляет нас тяготиться своей красотой. Все женщины прекрасны, каждая женщина прекрасна. Наша красота — один из самых восхитительных способов, которым мы отражаем образ Божий. Но лишь немногие из нас верят в то, что они красивы, и еще меньше представительниц прекрасного пола не тяготятся этим божественным даром. Мы либо убеждены в его отсутствии, либо, если уж мы уверены в своей красоте, считаем ее опасным и обременительным достоянием. Поэтому мы машем рукой на избыточный вес или прячем свою красоту под слоями макияжа. А еще мы научились нейтрализовать красоту, возводя столь мощные оборонительные валы, что любому становится понятно: от нас лучше держаться подальше.
Спустя годы мы наконец поняли, что хуже того, что с нами произошло, могут быть только выводы, которые мы из этого сделали.
Нами были произнесены слова, горькие слова. Мы совершили поступки, ужасные поступки. И то, и другое пагубно сказалось на нас. И что-то в нас изменилось. Мы приняли послания, которые принесли с собой наши раны. Мы приняли извращенный взгляд на самих себя. И это определило наши отношения с окружающим миром. Мы поклялись больше никогда не наступать на те же грабли и научились защищаться от новых ран. Не принимающая в расчет свое раненое, а то и вовсе разбитое сердце женщина не знает иной жизни, чем жизнь с непреложной необходимостью тратить силы на самозащиту. Не отдавая себе в этом отчета, она строит свою жизнь на принципах самообороны. Таковы наши усилия по «спасению себя».
Вместе с тем мы не оставляем попыток найти хоть немного любви, которую взыскуют наши сердца. Они полны душевной боли. Отчаянная потребность в любви и привязанности, стремление хоть к каким-то романтическим отношениям и приключениям, жажда красоты живут в сердце каждой женщины. Пытаясь утолить эту жажду, мы обращаемся не только к представителям противоположного пола, но и к пище, бульварным романам, с головой уходим в работу, церковную деятельность или какое-нибудь иное служение. Из всего перечисленного и складывается образ современной женщины. Большую часть того, что мы привыкли считать своей личностью, составляет смесь из разработанных нами приемов самообороны и планов по добыче любви, для которой мы были созданы.