Плёнка

Корнеев Валерий

Это становилось причиной тяжелых семейных драм, свидетелем которых мне приходилось быть много раз. Честно говоря, мне они были совсем не по душе. Мужу, красавцумайору, не прощались долгие и томные взгляды вольнонаемных гарнизонных травиат, а также

небольшая замедленность реакции, дочери - молодой и веселый роман, а затем и брак с артистичным хирургом из Киева, который по всем меркам выпадал из рамок представлений о человеке, который должен быть мужем ее дочери.

Сыну она прощала больше, хотя в нем-то и не было ни тепла, ни нежности, исходивших от дочери, и ни заботы, ни предупредительности, которыми была полна деятельная любовь ее мужа...

Она уходила долго и мучительно, но вечером, прежде чем спуститься в цветной кинематограф морфия в последний раз, она посмотрела на густой снегопад, подсвеченый ртутными фонарями и сказала на родном языке:

– Снiжок... Земелька замерзне...

Жизнь отпустила ее исстрадавшееся тело в четыре пятнадцать пополудни, когда сын вышел прогуляться с псом по сверкающему под солнцем свежему и глубокому снегу

Сын пережил ее уход очень легко. Он часто вспоминал о ней, как-то рассудочно анализируя мотивы тех или иных ее поступков, напоминая о не самых лучших ее чертах, нарушая заведенный отцом ритуал почитания и нередко преступая конвенциональное "de mortibus aut bene, aut nihil".

Когда человек умирает, бывает

особенно нестерпимо вспоминать счастливые моменты, но то несовершенное, что было в нем, вспоминать гораздо легче.

Видимо, это помогало ему относиться к матери так, как если бы ничего не случилось.

И только когда по весне начал таять снег, и когда они вместе с сестрой уже уходили с кладбища, и сестра сказала:

"- Слышишь, мамочка, за рекой поезд идет ... " страшный спазм сдавил ему диафрагму, и слезники, и горло, - словно разорвалась невидимая пленка, защищавшая его от горя, как от непогоды.

Потому что именно в этом была ее самая сокровенная суть, ее душа.

Потому что она была печальным и долгим взглядом, устремленным туда, где за глубокою поймой реки, пробившей себе русло сквозь гранитные пороги, сквозь дымку покоя, откуда-то из-за далекой излучины, из-за дальней окраины города, называемой Провальем, мимо этого погоста, мимо церковки, мимо колокола к вечерне, мимо крытой соломою хаты на той стороне широкого, спокойного плеса шел поезд из неизвестности в неизвестность, отстукивая свой негромкий ритм и посылая паровозный гудок как привет вечереющим сизовасильковым полям, постепенно тающим под огромной серебряной луной, медленно, но неотвратимо летевшей вслед за поездом сквозь многие и многие ночи моей жизни.

Потому что я - ее сын.

22-26 мая 1993