Пленница французского маркиза (Книга 1)
Шрифт:
Если бы кто-то сказал Соне, что ей просто не хочется расставаться с Разумовским, она этому бы ни за что не поверила.
– Вас не затруднит, помочь мне?
– сказал он, показывая свои серые от пыли руки.
– Всего лишь полить из кувшина.
– Пойдемте в ванную комнату, - кивнула Соня, которая и сама ощущала себя грязной.
В ванной как всегда стояли два кувшина: один с теплой водой, теперь, конечно, уже остывшей, для княгини, второй с холодной водой - для Сони.
К холодной воде её приучила ещё гувернантка Луиза, которая увлекалась чтением всяческих
Разумовский сбросил халат и, покосившись на Соню, закатал рукава ночной сорочки из тонкого полотна, отделанную кружевом.
– она никак не вязалась с обликом бравого военного. Соня постаралась не сосредотачивать на этом внимание, потому что вдруг почувствовала смущение от близости графа. Еще ни один мужчина, кроме, понятное дело, отца и брата, не подходили к ней так близко, в такой вот домашней обстановке.
Он положил слиток на край ванны и подставил руки под струю воды, которую Соня лила из кувшина, а потом наскоро утерся поданным ею полотенцем и сам взялся за кувшин, жестом предлагая княжне последовать его примеру.
Княжна наклонилась над ванной, и её заплетенная на ночь коса упала было вниз, но Леонид привычным жестом, словно он всегда помогал ей, приподнял косу, чтобы та не мешала своей хозяйке.
Соня умыла горевшее жарким румянцем лицо и приняла от него другой, сухой конец полотенца. Разумовский потянул полотенце к себе, глядя девушке прямо в глаза, и она невольно подалась вслед.
Потом Соня уверяла себя, что сработал некий "животный магнетизм Месмера18", о котором она недавно прочла в журнале. Ученый признавал, что магнетизм присущ не каждому человеку, но граф, кажется, им обладал.
Словом, Соня очутилась в объятиях мужчины и губы её каким-то образом встретились с губами Разумовского...
Справедливости ради, следует сказать, что в какой-то момент она попыталась вырваться, не смогла, а потом время перестало для неё существовать.
Привел их в себя, как показалось молодым людям, страшный грохот, который раздался в ванной комнате. Целующиеся отпрянули друг от друга, а когда поняли, в чем дело, смущенно рассмеялись. Граф задел полой халата лежащий на краю слиток, и тот обрушился в ванну, произведя этот самый шум.
– Давайте я его вымою, - предложила Соня и потянулась за упавшим слитком.
– Нет, лучше я, - не согласился он.
Они одновременно потянулись руками к слитку, поневоле стукнулись лбами, и невольно опять потянулись друг к другу.
– Что вы со мной делаете?
– дрожащим голосом проговорила Соня, когда наконец смогла отодвинуться от Разумовского.
Ее вдруг стала бить дрожь, так что она вынуждена была стиснуть зубы, чтобы они не стучали друг о друга.
– То же, что и вы со мной, - выдавил он, отводя взгляд.
Ванная комната была не слишком широка и молодые люди не могли отодвинуться друг от друга на безопасное расстояние, потому Соня предложила.
– Выходите, Леонид Кириллович, первым, а я за вами.
– Но я ещё не вымылся как следует, - попытался схитрить он.
– Хорошо, тогда вы просто выпустите меня, а потом сможете мыться, сколько хотите.
Она хотела поскорее уйти отсюда, закрыться в своей комнате и забыть случившееся, как нечаянный сон. Ежели, конечно, удастся.
Однако, и Разумовский понимал, что стоит Соне уйти отсюда, как ослепившая их вспышка страсти забудется, или будет спрятана в самой глубине её души, так что он не сможет впредь достучаться до нее.
– Останьтесь, Софья Николаевна, - умоляюще попросил он и вздрогнул от зеленого сияния её глаз.
– Еще хотя бы на минутку.
Но его мольба будто в момент привела её в себя.
– Нет, - сказала Соня, наверное, излишне строго, но сейчас она наказывала не только его, но и себя.
– Мы и так позволили себе больше, чем могли.
Он покорно вышел из ванной комнаты, пропуская её, и сказал уже вслед:
– Я пришлю к вам своего ординарца... Со слитком. И письмом...
Соня всеми силами старалась не оглянуться, но не могла же она и вовсе не обращать внимания на его слова!
– ... с известием о том, что мы с вами нашли. После того, как покажу слиток ювелиру...
Соня закрыла за собой дверь в комнату и, привалившись к ней спиной, некоторое время простояла так, пытаясь справиться с учащенным дыханием.
Она сбросила с себя халат прямо на пол, перешагнула через него подобно сомнамбуле, и упала на постель.
Попыталась заснуть, но взбудораженная память упорно подсовывала ей воспоминания о губах графа, через которые в её кровь будто проникла отрава, чтобы сейчас кипеть в груди, не давая сердцу успокоиться.
Ее бросало в жар при одном воспоминании, как он нечаянно коснулся её груди, а у неё тотчас сладко заныло внизу живота. Какая может быть здесь связь? Она ничего не понимала, и оттого, что впервые в жизни была не вольна над своими чувствами, ощущала себя заболевшей.
"Какие у него сильные руки!
– думала Соня, вспоминая, как уютно чувствовала она себя в их кольце.
– И каким сладким, дурманным, оказывается, может быть поцелуй!" Одно дело, читать об этом в романе, и совсем другое, чувствовать все самой.
Словом, неожиданно, в двадцать пять лет, княжна проснулась для любви, но человек, который так прочно занимал её мысли, увы, не мог ей принадлежать. Он был помолвлен с другой, и свадьба их, судя по рассказам матери, была не за горами.
Запретить бы себе думать о нем... Нет, она этого, оказывается, не хотела. Вся её жизнь вдруг наполнилась новым смыслом. Да что там, просто смыслом... Тщетно вопил внутренний голос, предупреждая о том, как она теперь будет страдать. Даже грядущее страдание выглядело привлекательней жизни безо всяких чувств.