Пленница «Летучего Голландца»
Шрифт:
– Зачем же объедки? – оживился кок, и когда мы встретились взглядами, я поняла, что он уже почти старик. Его тело распухло от воды, морщины изгладились или скрылись под чешуей, но легкая сгорбленность, седые брови и глаза, подернутые серой дымкой, всё же выдавали его.
– У меня красная солененькая есть, и мидии свежие вот тут. Могу и салатик из водорослей покрошить, если желаешь, – затараторил моряк и заметался по камбузу, указывая то на устриц, то на крабов, то на вовсе неизвестные мне виды рыб.
Я невольно расплылась в широкой
– Я не для себя, – почти крикнула я, с трудом вклиниваться в беглую речь моряка. – Для зверька.
– Какого ещё зверька? – кок удивлённо уставился на меня, отчего его глаза стали ещё больше.
Пришлось рассказать о приключениях маленькой крысы на корабле и о том, как она оказалась в клетке в моей каюте. Выслушав, моряк махнул рукой, ругнулся, но потом потянулся и снял с потолка двух рыбешек.
– Этот проглот мне три бочки прогрыз, – ворчал он, вручая мне еду, – хорошие бочки, вот такой толщины!
Кок вытянул вверх большой палец с острым ногтем, от которого тянулась плотная перепонка к указательному. Отвращение снова шевельнулось комом где-то в желудке, но быстро затихло – настолько забавно старик возмущался.
– А вы за него, значит! – вздохнул он.
Видимо, долго злиться кок не умел: выдохнул, сел на стул и покачал головой.
– Давайте так, леди. Кормить этого иждивенца я не стану, но на рыбалку раз в два дня ныряю в море. Отпускайте его со мной, пусть сам кормится. Эта тварь, поди, лучше меня плавает. Захочет – сам вернётся, а нет – так незачем мучить, пусть уходит. Хотя не уйдёт он от вас теперь, – решил моряк.
Мне оставалось только кивнуть и поблагодарить, а потом мышкой выскользнуть за двери камбуза обратно на палубу. Старик же, о чём-то глубоко задумавшись, даже не заметил моего ухода.
В одной руке я несла бутыль вместе со скользкими рыбьими хвостами, в другой – чашку с цветами, которые здесь, на палубе, пахли как будто лимоном. Заметив меня, Ги тут же подошел. Со словами "дайте помогу" чуть ли не силой отнял у меня бутыль и рыбу, и потащил ношу к офицерским каютам. Я пошла за ним, и хоть рукам стало легче, на сердце будто лёг камень.
Здесь обо мне заботятся лишь до тех пор, пока думают, что я могу спасти их от проклятья. А я не могу – капитан во мне не вызывает ни малейшей нотки симпатии. Отвращения, правда, я тоже больше не испытываю, но этого ведь мало.
Ги оставил бутыль за косяком двери и, поклонившись, ушёл. Я бросила крысу рыбешек, он с азартом на них набросился и умял в считанные секунды.
– Тунеядец, – я присела на корточки после клетки и посмотрела в блестящие глаза. – В следующий раз сам пойдёшь рыбачить.
Крыс философски повёл усами, но явного протеста не выразил. Вот и ладно. прочем, мне ли крысюка в безделии обвинять? Мариота ведь права, я тут совершенно ничего не делаю. Может, поговорить с капитаном на счет какой-нибудь
– Надо бы тебя как-то назвать, – вдруг осознала я, пока наблюдала, как крыс водит по мордочке маленькими когтистыми лапками, видимо, пытаясь избавиться от рыбного запаха.
Зверь замер и уставился на меня с явным любопытством. Я ещё раз оглядела белую шерстку и блестящий хвост. Пафосные варианты вроде "Мефистофеля" и других мифических злодеев отпадали – несмотря на свою опасность, крысюк казался довольно милым. Зефирчик? Приторно слишком.
Вдруг вспомнилась история плота Кон-Тики и отважно-бессмысленного плавания Тура Хейердала. В своей книге он писал, что краба, который жил с ними на плоту, они с командой звали…
– Будешь Йоханнес, – решила я, и крыс согласно кивнул. – Сокращённо – Йо.
***
Лучи закатного солнца растекались нежным медом по морским волнам, тени моряков сновали по палубе вслед за ними, над головой хлопали белые паруса. Я стояла на палубе, и ветер бил мне прямо в лицо, унося куда-то назад запах тины и рыбы, пропитавший корабль. Я старалась дышать как можно глубже, наслаждаясь свежестью, и усиленно гнала из головы все мысли: и воспоминания о прошлом, и планы на будущее. Сейчас все, что вне корабля, казалось ненастоящим и совершенно бессмысленным. За пол дня пустых шатаний по палубе я уже успела почувствовать смертельную скуку, а вместе с ней навалилась странная апатия, которая придавила и печаль, и желание делать хоть что-нибудь.
– Чудесный закат, не находите? – спросил Стэфан.
Я слышала его шаги за спиной, так что не удивилась, когда он заговорил. Надо ведь надо нам как-то сближаться, чтобы он смог, наконец, избавиться от проклятья. Впрочем, мысль о том, чтобы провести остаток жизни рядом с этим не-человеком, все еще меня не прельщала. Но и не расстраивала – скорее, отдавала скучной серостью.
– Да, очень красиво, – выдала я после короткого раздумья. – Капитан, скажите, могу ли я получить ан корабле хоть какую-нибудь работу?
Я покосилась на Стэфана. Он поморщился и тяжело вздохнул.
– Ни в коем случае, – резкий тон его ответа удивил меня. – Мы с вами это уже обсуждали, леди Эстер… дорогая. Если вы станете частью команды, то проклятье падет и на вас. И тогда вы уже не сможете никому здесь помочь.
Вот черт!
Я отвернулась и снова бессмысленно уставилась в бескрайнюю даль, туда, где огромное солнце уже опускалось в жидкое золото морских вод.
– Но если вы чувствуете, что здоровы, с завтрашнего дня можем возобновить тренировки с рапирой, – вдруг предложил Стэфан.
Я постаралась скрыть удивление во взгляде. Странной была эта леди Эстер. Судя по словам Мариоты – обычная плаксивая леди, но рапира в этот образ как-то не вписывается. Впрочем, может, на этих занятиях настоял сам капитан? Ладно, не важно. Главное, что у меня появится хоть какое-то развлечение.
Конец ознакомительного фрагмента.