Пленница миллиардера

Вин Аманда

Встаю. Иду мимо него.

Очень плохо себя чувствую. На самом деле, мне, правда, надо и поесть, и в туалет сходить, и отдохнуть.

Но плохо мне не от этого. Гадко на душе, что из-за какой-то глупости счастливая жизнь трещит по швам.

Останавливаюсь рядом с ним. Мы соприкасаемся плечами и смотрим в противоположные стороны.

— Как ты мог так поступить? Почему ты веришь газетам из желтой прессы?

Боковым зрением вижу, что теперь он на меня смотрит, но я и не думаю поворачивать голову в его сторону.

Продолжаю говорить все, что надумала за долгую ночь:

— Ты неисправимый эгоист! Как можно было закрыть меня в комнате? И кстати, если тебе интересно, откуда фотографии: они слепили их из кадров второго фильма, который я бросила. Оттуда и сцена поцелуя и объятья, только актёр другой. Это нетрудно было выяснить, если бы ты захотел. Но ты никогда никого слушать не хочешь.

После этого я ухожу, он не пытается меня догнать и ничего не говорит. Иду в ванную, долго сижу в душе.

Затем ложусь на кровать и засыпаю. Меня будит домработница, та женщина, которой я сначала не понравилась. Мы с ней в последнее время стали хорошо общаться, ее зовут Лариса.

— Простите, что разбудила, мне Валерия, повар, сказала, что вы ничего целый день не ели! А уже четыре часа. Так нехорошо, вы же ребёнка носите. Я вам принесла сюда! Поешьте.

Я присаживаюсь, у меня голова кружится, но голода я как будто не чувствую.

— Спасибо, а Роберт уехал?

— Конечно, ещё утром.

И выходит из комнаты.

Я ем, но вкуса не чувствую. Вспоминаю дни, когда я сбежала от Роберта: было то же самое. Ничего не хотелось делать.

Я без него не могу. Не могу быть с ним в ссоре. Наверное, это плохо, это зависимость или любовь? И что с этим делать?

Вечером Роберт тихо заходит в нашу спальню, садится рядом.

По одному взгляду вижу, что теперь он все понял, видимо, все-таки заказал экспертизу.

— Ну что? — спрашиваю я.

— Как ты себя чувствуешь?

— А какая тебе разница? — целый день страдала и хотела помириться, но сейчас во мне снова вспыхивает злость.

— Прости меня.

— Ты обещал, что не будешь так со мной поступать!

Честно, я ожидала, что он ещё раз попросит прощения, обнимет меня, и я все забуду.

Но Роберт снова меня удивляет. Встаёт, начинает ходить по комнате, резко произносит:

— Ты права! Не надо было мне и пробовать заводить семью, у меня не получается тебя любить. Я знал, что все испорчу.

Он снова садится на кровать и обхватывает голову руками. Нет, такое зрелище мое сердце не выдержит. Я подползаю, сажусь рядом, обнимаю его широкие плечи.

Какое-то время Роберт не реагирует, затем расслабляет мышцы и пускает меня в свои объятья.

Мы крепко обнимаемся. Чувствую каждой клеткой тела, какая между нами настоящая близость. Такое не создать искусственно. Я его люблю. И он точно любит меня, чего бы он ни напридумывал себе.

Я начинаю говорить:

—

Не надо из-за одной ошибки перечёркивать любовь. Все эти месяцы нам же было хорошо! Я знаю, что ты меня любишь, и я тебя люблю.

Роберт молчит.

Я прошу его:

— Пожалуйста, расскажи мне, что случилось? Почему ты думаешь, что не умеешь любить?

Снова молчит.

— Это связано с твоим отцом?

Роберт отстраняется. Но берет мою руку в свою. И гладит по линиям ладони.

— Хочешь послушать мою историю? — грустно спрашивает.

Я киваю.

И он рассказывает.

Глава 36

Роберт говорит спокойным ровным тоном.

— Меня воспитывал фактически отец. Человек, которому нужно было лечение. Я так сейчас думаю.

Тяжело дышит, продолжает:

— Все мое детство я видел, как отец получает удовольствие оттого, что бьет и связывает женщин. Они были для него товаром или игрушкой. Он учил меня относиться к ним так же. Иногда прямо посреди нашей гостиной была девушка, закованная в цепи. Иногда все происходило в его особой комнате.

Я думал, что это нормально, что так у всех происходит. Собственно, и моя мама тоже не обращала на это внимания.

Его любовницы приходили, какое-то время жили у нас дома и уходили. А жизнь текла обычным чередом.

Но однажды я увидел, как отец бьет мать. И не ради удовольствия, а просто потому, что разозлился. Я стал случайным свидетелем их ссоры. Мама плакала и просила прекратить. Я первый раз видел женщину, которой не нравились папины методы. Мне было лет шесть. Не помню, что я сказал, но отец предложил получать наказание за мать, и стал приходить наказывать меня, каждый раз когда они ругались.

Роберт замолчано, я глажу его рукой по спине. Снова начинает говорить:

— Мать никогда не заступалась за меня, приняла все как данность. Сейчас мне кажется, что у неё была депрессия, ей самой нужна была помощь. Ей на все было наплевать.

Через два года она заболела гриппом и умерла в больнице. Отец особо не горевал. После ее смерти он перестал меня наказывать, зато стал водить в свою комнату и демонстрировал разные приспособления, показывал видео. Как лучше связывать, сколько нужно бить.

Я ни на секунду тогда не сомневался, что отец может быть каким-то не таким. Он управлял огромной компанией, был уважаемым человеком. И то, что происходило у нас дома. Я думал, это обычно.

— И когда ты перестал так думать? — нетерпеливо перебиваю.

— Отец внезапно сильно изменился. Женился второй раз на молодой девушке. Красивая и хрупкая девушка. Ее звали Мишель. Вот тут я понял, как обычно бывает в настоящих семьях. Долгое время не было никаких любовниц, а значит и унижений, насилия, боли. Казалось, отец научился получать наслаждение отчего-то другого..